— А я не знаю. Воспитывать, наверное...

Стас взмахнул рукой, и Колька Горнов вместе со своим обедомисчез. А Народный Диктатор грозно повелел:

— Чуфара-Бамбара! Скорики-Морики! Явись передо мной мойминистр пропаганды, Андрэ Николя!

Николя, наверное, был французом. Говорил ли он по-русски, ятак и не узнал. И вот почему. Появился он, стоя на полу на четвереньках ииграясь двумя модельками машинок. Перемену обстановки Андрэ заметил не сразу иеще с полминуты энергично шумел, гудел и бибикал. Да и немудрено — было ему летвосемь.

— Андрэ! — завопил оскорбленный в лучших помыслахСтас. Николя поднял голову и сморщился, готовясь заплакать. — Не надо, ненадо! — сразу замахал руками Стас, и министр пропаганды исчез. Видать,достали Стаса детские слезы.

Теперь Стас был уже мрачен как безлунная ночь в глухом лесу.Он встал, хлопнул в ладоши, и зловеще прошипел:

— Лелики-Болики! Мурики-Жмурики! Явись передо мной мойТайный Советник, писатель Игорь Петрович Решилов!

И по глазам такой свет ударил, а грохнуло так сильно, что ячуть не свалился.

Вот, значит, как Стас дошел до жизни такой! Самого фантастаРешилова в советники взял!

Решилов оказался грузным, довольно-таки пожилым мужчиной ссуровым лицом. Он появился вместе с письменным столом, на котором стоялапишущая машинка. Стас вызвал его к себе во время работы, и Игорь Петрович былтак увлечен, что, подобно маленькому Андрэ, не сразу заметил диктатора. Смотрелперед собой, и молотил по клавишам — «тюк-тюк», «тюк-тюк»...

— Что это вы все время тюкаете? — строго спросилСтас.

— Что значит «тюкаю»? — слегка обиделся Решилов.

— Как не вызову вас, а вы все печатаете... —сменил тон Стас.

— Книжку дописываю, — попрежнему дуясь, пожалплечами Решилов.

Стас быстренько подошел к писателю и сказал, легко перейдяна «ты»:

— Ты очень обиделся? Пожалуйста... Ну,пожалуйста-пожалуйста, извини меня. Ладно?

Решилов обмяк, потеплел лицом, взъерошил Стасу волосы, и намгновение взял его за бока — словно собирался зачем-то приподнять. Нопередумал.

— Что случилось-то, Стасик? — осторожно спросилон.

Брат мой потупил глаза. Поковырял носком кожаного ботинкапаркетный пол. Сказал:

— Игорь Петрович, ну почему у нас ничего не получается,а? Министр пропаганды... такой хороший пацан, но от работы отвлекается. Военныйминистр уже на все рукой махнул. Мол, не справимся. Разве что Ян Юа, министркапитальной пропаганды, старается. Во всех столицах, включая Ашхабад и Панаму,мои бронзовые скульптуры со страх-птицей на плече поставил. И Сережка Бережноймолодец, не подводит...

— Сережка? — заинтересовался Решилов.

— Ну, министр экономики, пятиклассник, романтичныйтакой... Уже три новые фабрики шоколада под его руководством построили!

— Молодец... — улыбнулся Решилов. —Познакомь, ладно?

— Познакомлю... — кивнул Стас. — Так чтоделать, а? Я всю власть детям передал — а они дурака валяют! Не слушаются,дерутся, страх-птичек на обидчиков натравливают, школу прогуливают, родителямгрубят, курят, пиво пьют...

Стас долго бы мог перечислять детские прегрешения, но тутРешилов со вздохом его прервал:

— Малыш мой... Трудно детям управлять миром. Не могутони этого, если уж начистоту!

Народный Диктатор подскочил на табуретке. И возмущеннозаорал:

— Так что ж вы врали?!

— Я? — поразился Решилов.

— Вы! В книжках своих писали, что дети лучше взрослых!Что если б они миром руководили, они бы все путем устроили! Что дети с детьмине воюют, что они за правду, за светлое будущее!

— Да, в основном так, — начал оправдыватьсяРешилов. — Но отдельные несознательные хулиганы...

— Отдельные? — Стас уже кипел. — Я с самогодетства, как прочитал ваши книжки, хороших детей искал! Таких же как я,хороших! А они не находились! Нигде! Может, их и нет, а?

Решилов изменился в лице. Протянул руку к Стасу, собираясьчто-то сказать. Но Стас крикнул: «Обратно!»

И Решилов исчез.

Стас прижал ладошки к лицу, словно заплакать собирался. Нопередумал. Прошелся взад-вперед, прошептал:

— Хоть бы Костя со мной был...

Мое маленькое мушиное сердце радостно забилось. Нет, Стасменя не забыл! Помнит, скучает! А он тем временем начал говорить еще однозаклинание, явно самое мощное и страшное:

— Чуфара-Чуфара! Ерики-Ерики! Лорики-Лорики!Жмурики-Жмурики! Возникни передо мной, мой старший брат Костя!

Белое сияние заполнило весь огромный зал, пахнуло озоном,засвистело, защелкало, и...

Перед Стасом оказался Я. Один в один, не подкопаешься! Вшкольной форме, с сумкой в руках.

— Кто ты такой? — осторожно и почему-то усталоспросил Стас.

— Я твой старший брат Костя, — грустно ответилдвойник-самозванец.

— А зачем ты здесь? — чуть оживившись продолжилСтас.

— Готов служить и выполнять твои приказания! —деревянным голосом сообщил лже-Костя.

Стас вздохнул. Сказал:

— Значит подделка. Как прежние — в Антарктиду. Явишьсяк командиру сороковой пятерки, Косте-сто девяносто шестому. Скажешь — я послал.Будете лыжную базу строить.

— Слушаюсь! — радостно завопил мой двойник.Ужасное, скажу вам, зрелище — видеть себя, да еще таким придурком, со стороны.

— Отправляйся, — велел Стас, и мой двойник исчез.А Стас, снова сев на табуретку, забормотал:

— Искать его в Конан Дойле времени нет, дел по горло. Абыл бы он тут, я бы просто сказал: «Бамбара-Чуфара! Скорики-Морики! Стань мухаобратно Костей!»...

Тут я почувствовал, как мои крылья втягиваются в спину,руки-ноги и все остальное — растут, зал уменьшается, а пол приближается. Падаля, короче! Трудно держаться за потолок человеческими пальцами.

(Рассказывает снова Костя)

Ударился я об пол. Не так, чтоб уж сильно, но неприятно. АСтас, вылупив глаза, спросил:

— Ты кто?