Теперь, после его выступления на полигоне казачьего эскадрона, боеприпасы можно было не экономить. Генерал снова сумел удивить своим подходом к делу. Полюбовавшись, как лихо Гриша разносит мишени и берет препятствия, он собрал казачий круг эскадрона и, ткнув пальцем в направлении полигона, спросил:

— И многие у вас так умеют?

— Кто-то в джигитовке потягаться может, кто-то в стрельбе, но чтобы все вместе… человек десять, — нехотя признали казаки.

— Вот, — поднял генерал указательный палец. — А надо, чтобы все умели. На то вы и реестровые казаки. А то совсем обленились. Скоро и в седло не влезете.

— Напраслина, ваше высокоблагородие, — возмутились казаки.

— Докажите, — тут же отозвался генерал. — Через седмицу, если в каждом взводе хоть по три казака всю полосу пройдут, извинюсь.

— Через седмицу маловато будет, — подумав, мрачно отозвались командиры. — Месяц, а там как бог даст.

— Добро. Пусть будет месяц. Но если через месяц по три казака от каждого взвода все это повторить не смогут, не обессудьте. Гонять начну весь эскадрон, как сопливых первогодок, без оглядки на срок службы, годы и награды. Мне серьезное войско нужно, а не название громкое.

— Обижаете, ваше высокоблагородие, — насупились ветераны. — Мы свое умение кровью доказали.

— Верно. Своей кровью. А надобно вражеской. А для этого работать надо. Не в поле, а вон там, на полигоне. Мне души православные нужнее, чем вся та свора европейская или турецкая. Да мало ли откуда на нас еще полезут. Так что, по рукам?

— Любо, — заметно повеселев, согласился круг.

Привычно откозыряв, генерал направился к сидевшей в машине графине, а казаки, сгрудившись, дружно уставились в сторону полигона, где юный казак вываживал красавца коня.

— И где он этого беса добыл? — восхищенно протянул один из старшин, скручивая цигарку.

— Да уж, выучка похлеще, чем у пластуна, — поддержал его цыганистого вида ветеран с серьгами в мочках ушей.

— Может, погуторим? — предложил третий ветеран, доставая трубку.

— Айда, казаки, поглядим, что за вьюнош, — принял решение казак, раскурив цигарку.

Весь круг не спеша направился к казачку, водившему коня по полигону короткой рысью. Заметив ветеранов, юноша придержал коня и, спрыгнув на землю, первым снял папаху, приветствуя старших.

— Здрав будь, воин. Чьих будешь? — спросил ветеран с серьгами.

— И вам здравствовать, казаки. Григорий Серко, станица Пятикаменка терского казачьего войска.

— Кавказский, значит, — понимающе кивнул ветеран, попыхивая трубкой.

— Погоди, ты, случаем, не сотника Серко рода будешь? — вдруг всполошился казак с серьгами.

— Его и есть, — с достоинством кивнул парень.

— От же генерал… — восхищенно расхохотался казак. — Купил нас, словно несмышленышей. Родового пластуна показал, а с нас требует, чтобы все такие были.

— Погоди, Ермолай. Это Серко характерника род, что ли? — уточнил казак с погасшей трубкой в руке.

— Его, — кивнул тот. — Почитай, дворянство казачье. Да уж, влипли мы, браты, словно кур в ощип. Ну да сами виноваты. А тебе, Гриша, благодарность наша, за науку. Давно такого не видел. Здрав будь.

— Спаси Христос, казаки, — снова снял папаху парень. — Ежели что, завсегда можете меня через генерала спросить. Сразу буду.

— Добре, паря. Запомним, — одобрительно закивали ветераны и, развернувшись, не спеша двинулись в сторону казарм.

— Гриша, — разнесся над полигоном звонкий голос графини Зои, и парень направился к машине, ведя коня в поводу.

— Что, ощипать пытались? — иронично спросил генерал, кивнув в сторону уходивших ветеранов.

— Нет. Спросили, какого рода, и разошлись.

— И как они род твой приняли? — не унимался генерал.

— Казачьим дворянством назвали, — улыбнулся Гриша. — Да только у нас дворян никогда не было. Казаки люди вольные.

— Да уж, — крякнул генерал. — Знаю я вашу вольницу. Кровушки мне попили, пока не понял, как с вами правильно говорить надо, столько, что и вспомнить страшно. Ну да бог с ним. Вот, держи, — он протянул парню какой-то документ, украшенный парой печатей и имперским гербом. — Теперь ты официальный инструктор казачьего воинства и имеешь право в любое время получать со склада боеприпасы и фураж для коня в потребном количестве. А самое главное, любое оружие для тебя является частью служебной справы. И никакой полицейский его у тебя забрать без твоего прямого начальства, то бишь меня, не может.

— И что я в ответ делать должен буду? — задумчиво поинтересовался Гриша.

— А приезжать сюда раз в месяц и смотреть, как ветераны свою молодежь гоняют. Ну, может, иногда показать чего, если попросят.

— Так они и сами все не хуже меня умеют.

— Потому и говорю, если попросят. Понимаешь, Гриша, с такой бумагой ты уже не сам по себе казак, а часть императорского воинства, и просто так тебя уже не арестуешь. Да и отношение у полиции к таким документам особое. Знают, что если сделают чего не правилам, то и головы полетят сразу.

— Бери, Гриша, — поддержала генерала Зоя Степановна. — С таким документом ты можешь спокойно с любым оружием по городу ходить, и никто тебе слова не скажет. Да и мне спокойнее будет. Вроде и не военный, и в то же время к армии прямое отношение имеешь.

— Все верно, — кивнул генерал.

— Добре, — кивнул парень, аккуратно сворачивая документ.

Вспоминая эту историю, Гриша слегка улыбался, привычно обтирая коня и подтягивая подпругу. Пора было возвращаться домой. Теперь, с такой бумагой, он проезжал по городу, вежливо кивая попадающимся навстречу городовым, провожавшим его удивленно-задумчивыми взглядами. Останавливать казака, ехавшего в полной экипировке по улицам города, они не рисковали. Бог его знает, что за приказ у этого рубаки. А если какой особый пакет везет, тут и до беды недалеко. Рубанет шашкой или просто пристрелит. С этих сорвиголов станется.

Гриша уже отъехал от своего пустыря на полверсты, когда из придорожных кустов с треском вылетела каурая кобылка со сбитым набок дамским седлом. А за кустами раздался женский вскрик и грубая мужская ругань. Недолго думая, Гриша дал Грачу шенкеля и, чуть подобрав повод, направил коня в сторону, откуда вылетела лошадь. Вороной грудью раздвинул разросшиеся кусты бузины и вылетел на небольшую поляну, заросшую лопухами, на которой четверо непотребного вида мужиков раскладывали на земле женщину.

— Не замай! — рявкнул казак, выхватывая из-за спины нагайку.

— Хват, смыль его, — послышалось в ответ, и от четверки отделился самый здоровый бандит.

Бросившись вперед, он взмахнул над головой кистенем, целя в голову коню. Расчет каторжника был прост. Напугай или убей под всадником лошадь, и ездока можно будет взять голыми руками. Пока оглушенный человек поднимется, будет уже поздно. Ведь следующий удар придется в голову ему. Не учел бандит только одного. Выучки аргамака. Гриша крепко натянул повод, и Грач, вскинувшись на задние ноги, взмахнул передними копытами, целя бандиту в голову. Сообразив, что дело не выгорело, тот шарахнулся в сторону, и казак не упустил момент.