– Я связался с ЦУПом и получил окончательные данные по посадке, – сказал командир станции. – Как только займёте ложементы, загрузите программу посадки и проведёте сверку всех цифр. Денис, жду доклада, и сразу после сверки запускай отсчёт.

Космонавты принялись жать друг другу руки.

– Ну, ну, полегче! – весело прикрикнул на товарищей Алексей, безуспешно пытаясь отстраниться от дружеских похлопываний по плечу.

– Мягкой посадки вам, ребята, – широко улыбнулся Дубов и крепко пожал руки каждому из возвращавшихся на землю космонавтов. Затем повернулся к программисту, и улыбка на его лице немного померкла.

– Осторожнее там, Алексей, – негромко сказал командир Казанцеву. – Кто знает, что там тогда произошло…

– Нормально всё будет, Антон, – кивнул командиру Алексей. – Прилетим, разберёмся что к чему, и обратно, домой.

Вопросов у всех членов экипажа станции было немало, но поднимать щекотливую тему никто не хотел. Повисла неловкая пауза; откашлявшись, Громов – пилот «Родины» – позвал экипаж занимать свои места в корабле.

– Глеб, только не как в прошлый раз, я прошу… – начал Колокольцев, но тут же подавился: Громов пихнул его кулаком в бок.

– Сидеть тихо, балласт, – скомандовал он и выдвинул из панели маневровые джойстики. Затем пилот отщёлкнул тумблерами управления, электропитания и жизнеобеспечения корабля.

– Проверил систему, порядок! – бодро крикнул он в микрофон, и тут же из динамика радиостанции раздался голос Дубова:

– Отлично. Связывайтесь с ЦУПом и ждите подтверждения. Потом можете отстыковываться.

Казанцев устало прикрыл глаза. «Родина», конечно, была просторным кораблём, но большую часть свободного пространства пришлось загрузить разными агрегатами разобранных модулей, которые необходимо было вернуть на Землю для ремонта или доработки. В голове вертелись мысли о предстоящей экспедиции, но сейчас Алексей даже не хотел напрягаться по этому поводу – всё равно никакой точной информации, кроме той, что вкратце успел пересказать ему Саврасов, у него пока что не было.

Пилот «Родины» хорошо знал своё дело, и Казанцев с Колокольцевым даже задремали в своих ложементах, пока Громов связывался с Землёй, получал новые вводные, направлял различные запросы и получал разрешения. Наконец, корабль отстыковался от станции, и Глеб включил систему солнечной ориентации.

– Так, просыпаемся, – пробормотал Громов, наблюдая через оптический коллиматор за линией земного горизонта. – Сейчас будем начинать торможение.

– Мы тут, – зевнул Колокольцев. Казанцев немного сместил скафандр и развернулся к иллюминатору.

– Корабль сориентирован, проверяю положение… – доложил в ЦУП пилот. Через несколько минут из микрофона донеслось подтверждение всех координат и пожелание удачной посадки.

– Даю отсчёт, – угрюмо пробормотал Глеб. – Десять, девять, восемь…

Реактивная струя хлестко ударила из сопла, тормозя космический корабль. Казанцеву уже неоднократно приходилось садиться, поэтому он просто продолжал смотреть в иллюминатор. Для астрофизика эта посадка была вторая по счёту, поэтому он инстинктивно вцепился в подлокотники и начал вертеть по сторонам головой.

– Подтверждаю отключение двигателя торможения, – доложил в ЦУП пилот, и программист почувствовал, как перегрузки вновь исчезли, зато корабль начало понемногу закручивать.

– Теперь держитесь, – откинулся в кресле Громов, – пару минут тошниловки – и мы дома.

«А для меня-то приключения ещё даже не начались», – подумалось Казанцеву. «Интересно, а с кем меня поставят? Хорошо бы, если с кем-нибудь из моего набора. Хотя много ли из них сейчас на Земле?..»

Корабль, мелко вибрируя, начал вхождение в атмосферу.

* * *

Собрание предполагалось провести в усечённом составе: основное совещание по «Афродите» прошло уже несколько дней назад, без участия космонавтов. Сегодняшнее же заседание было организовано по инициативе Саврасова именно с целью посвятить непосредственных участников экспедиции во все детали и ответить на их потенциальные вопросы.

А вопросов по поводу предстоящего полёта не могло не возникнуть.

По дороге в корпус Агентства Казанцев, решив немного развеяться и поехав на собственной машине, вспоминал и прокручивал в своей голове всё, что он слышал и помнил про «Афродиту».

* * *

Это была тёмная, мрачная и, пожалуй, самая таинственная страница в истории мировой космонавтики, упоминать вслух о которой в Агентстве уже много лет считалось дурным тоном.

К путешествиям к другим мирам человечество готовилось долго и упорно. Высадки на Луне почти столетней давности в счёт не шли: для полёта на Луну кораблям не приходилось покидать магнитосферу Земли, а сам полёт длился смехотворные несколько суток. Конструкторы понимали, что высадить человека на другую планету и вернуть его после этого обратно на Землю – задача, на порядки более трудная, чем полёт к нашему естественному спутнику.

Первый старт к Марсу был запланирован в НАСА на великое противостояние начала тридцатых, однако по ряду причин, связанных с финансированием и урезанием бюджета, старт каждые два года переносился и в итоге был окончательно отложен на неопределённый срок.

Параллельно с американскими разработками в российском космическом Агентстве полным ходом шла проработка концепции полёта к Венере.

Такой выбор был обусловлен рядом причин: во-первых, руководство Агентства (в то время его директором был ещё Виталий Григорян) обоснованно сомневалось, что наши конструкторы сумеют посадить человека на Марс раньше, чем американцы, а высаживаться вторыми в подобной ситуации было едва ли лучше, чем вовсе не высаживаться.

Венера же была планетой, обычно не рассматриваемой учёными как потенциально пригодная для высадки и какого-либо дальнейшего освоения, поэтому и шансы сделать высадку на неё первыми были значительно выше.

Кроме того, полёт к Венере имел ряд других несомненных плюсов. Относительная близость Солнца значительно облегчала вопрос питания электроэнергией корабля от солнечных батарей во время подобной экспедиции, да и орбита Венеры позволяла сократить длительность самого полёта сразу на целые месяцы, по сравнению с марсианской экспедицией.

Однако все эти плюсы с лихвой компенсировались агрессивностью венерианской атмосферы, плотность которой местами в сотню раз превышала земную. Гигантские температуры, способные расплавить свинец и олово, а также чрезвычайная кислотность среды делали практически невозможным посадку какого-либо аппарата на поверхность Венеры.

И тем не менее план по высадке человека на вторую по счёту от Солнца планету было решено реализовать.

Со старыми двигателями, на которых совершались высадки на Луну и пролёты к «Джеймсу Уэббу» и точкам Лагранжа, подобная миссия бы даже и не обсуждалась. Мощным скачком в ракетостроении стала разработка в одной из частных космических компаний принципиально нового ракетного топлива, обладавшего огромной скоростью расширения при сгорании. Параметры нового горючего не шли ни в какое сравнение со старенькими стандартными типами ЖРТ на основе керосина или гептила. Времена «Федераций» ушли в далёкое прошлое; инженеры конструкторских бюро Агентства разработали линейку новейших РД-750, способных развивать тягу, кратно превышающую мощность своих предшественников.

Вооружившись новыми движками, мировые космические организации впервые ощутили, что глубокий космос – во всяком случае, внутренняя система Солнца –