Ему показалось, что Тарасов сейчас его ударит. Данилов весьподобрался — так ясно видел, что Тарасов готов его ударить.

— Ты просто… — прошипел он сквозь зубы, — просто…

— Что? — переспросил Данилов.

Он весь — от волос до ботинок — был холодный и надменный, иза это Тарасов ненавидел его еще больше.

— Ничего! — рявкнул он. — Пойду я от греха подальше, а тоеще ненароком…

Данилов не пошел его провожать.

Олега оскорбляли его отношения с родителями. У него не былотаких возможностей, как у Данилова, и тем не менее он все-таки стал тем, кемстал, — хорошим скрипачом в хорошем «выездном» оркестре. Он не мог простить Даниловуупущенных возможностей — как будто они были его собственными.

А Данилов не мог ему простить, что он из кожи вон лез, чтобызаменить его родителям сына, и отчасти ему это удавалось. Олег был гораздобольшим сыном даниловских родителей, чем сам Данилов, и он… ревновал, хотястарательно притворялся равнодушным.

Марта отлично его понимала. Марта всегда его понимала.

Марта, похожая на Симфонию соль-минор Моцарта.

Когда в очередной раз залился трелями домофон, Даниловзасмеялся.

— Да, — весело сказал он, хлопнув по кнопке, — кто там?

— Это я, — прохрипел домофон. Данилов ничего не понял. — Я,Вениамин. Открой.

— Отлично, — сам себе сказал Данилов, отпустив кнопку, —только Веника мне и не хватало.

— Я без тебя скучал, — сообщил он, когда Веник вывалился излифта.

Тот дико на него взглянул.

— Аська приехала за вещами, — сказал он, тяжело дыша, какбудто жена гналась за ним с пистолетом и вот-вот могла настигнуть, — я ушел. Немогу ее видеть! Не желаю!.. Пусть берет, что хочет! Пусть все забирает, все! Ядаже пальцем не пошевельну!..

— Сбавь обороты, — посоветовал Данилов. Про эти обороты оноднажды услышал от Марты. — Ты что? Ночевать у меня собрался?

— Я уеду, — пообещал Веник, выбираясь из пальто, — мнетолько пересидеть, пока она там… Представляешь, я приехал, а она — дома!

— Ужас, — сказал Данилов.

— Ты ни фига не понимаешь — и заткнись! Ты жену в гробзагнал, а моя меня загонит! Я тебе точно говорю!

Самое печальное — Веник искренне верил в то, что насочинялпро свою жену-злодейку. Он всерьез вознамерился с ней разводиться и был убежден— в данную секунду, — что она отравила ему жизнь и украла… Что там она у негоукрала? Молодость? Лучшие годы?

— Ты особенно не распаляйся, — посоветовал ему Данилов изгостиной, — тебе же потом хуже будет, когда ты мириться кинешься.

— Я?! — возопил Веник, появляясь в дверях. — Мириться?! Да яникогда в жизни!.. Да хоть один раз!.. Свобода мне дороже…

— Свобода, равенство, братство, — заключил Данилов. — Где жеты все-таки был в субботу утром. Веник?

Вениамин моментально осекся и посмотрел на Данилованастороженно.

— Далась тебе эта суббота, — сказал он быстро, — нигде небыл. Дома спал. У тебя есть пожрать?

— В холодильнике. Подавать тебе я не буду, бери сам. Кстати,что ты собираешься красить голубой краской? Сортир?

Веник моргнул.

— Какой краской? А… Нет, ванную. А что? Плохо? Или этотеперь не модно?

— Черт его знает, — ответил Данилов и ушел в кабинет.

Веник чем-то гремел в гостиной, что-то там у него падало извенело, потом заговорил телевизор, и эти звуки — свидетельства чужогоприсутствия — не давали Данилову сосредоточиться.

Потом позвонила Марта.

— Хэллоу, — сказала она, почему-то налегая на букву «у», —как твоя жизнь? Игра?

— Ты встретила своего Петрысика?

— Встретила.

— Как он съездил?

— Хорошо. Привез еще немного сала.

— Ты сказала ему, что…

— Что?

— О ребенке сказала?

Марта вздохнула.

— Нет еще. Не переживай за меня, Данилов, я успею. Господи,что там у тебя за шум?

В этот момент Веник как раз уронил на кухне что-то тяжелое игромкое.

— У меня Веник. — Данилов улыбнулся, откинувшись в кресле, —он спасается от жены и кредиторов.

— Каких еще кредиторов, Данилов? — подозрительно спросилаМарта. — Он спасается от кредиторов на твои деньги?

— Ну, не на свои же. Своих у него нет.

— Зачем ты ему дал? Ну зачем?!

— Он боится, что в него будут стрелять! — заявил Данилов спафосом.

— Джексон стрелял в Сундукова, — объявила Марта. — Попал? —испуганно спросила она сама у себя. — Нет, промахнулся!

— Вот именно, — согласился Данилов. — Кстати, я так и невыяснил, где был Корчагин утром в субботу. И у Лиды тоже забыл спросить. АЗнаменская мне почему-то наврала, — он понизил голос, — сказала, что была вКардиоцентре, а когда я туда позвонил, мне ответили, что в субботу ее не было.

— А как ты спросил про субботу?

Данилов вздохнул.

— Я сказал, что я ее ассистент, и она просила узнать, неоставляла ли она в субботу сумку с документами.

— Потрясающая конспирация. А Лиду ты сегодня видел?

— Она заезжала, — нехотя признался Данилов. Ему не хотелосьговорить Марте, что она заезжала.

Хотя Лида была его любовницей, и Марта об этом прекраснознала.

— А Грозовский спросил, правда ли, что я строю дом дляКольцова и в этом доме произошли какие-то неприятности.

— Откуда он мог узнать, — насторожилась Марта, — ты женикому ничего не рассказывал!

— Вот именно. И я понятия не имею, откуда он мог узнать.Лида потеряла янтарный брелок — человечка, составленного из шариков. Это что?Совпадение?

— Лида?! — изумилась Марта.

Данилов пришел в раздражение:

— Да. Лида. Только не надо меня спрашивать, что этоозначает. Я не знаю.

— Вот черт возьми.

— Вот именно.