— Нет, не одно!

Схватив крем, она стала ожесточенно втирать его в кожу, отдуши желая утопить изящную баночку в унитазе.

«Естественная молодость» — чушь какая! А старость что,противоестественна?

— Все равно я не поеду, — заявила Марта своему отражению, —ни за что!

Ей требовалось, чтобы мать ее убеждала и чтобы обязательно вконце концов убедила. В глубине души она знала, что поедет, и презирала себя заэто.

— Что ты наденешь? — спросила Надежда Степановна. — Давай япоглажу, пока ты собираешься.

— Ничего. Голая пойду.

— Чай поставить? Выпьешь?

Данилов не звонил два дня.

Он не звонил, и все тут.

Во вторник Марта целый день выдерживала характер, и ей этоудалось. В среду, приехав на работу, она первым делом набрала номер его конторыи положила трубку, услышав жеманное «ал-ло» секретарши.

«Не стану ему звонить, — решила она, глядя на телефон имечтая только об одном — чтобы он сейчас же, сию же минуту позвонил. — Ни зачто не стану ему звонить. Что это такое на самом деле?! Мне не восемнадцатьлет, и я не институтка. Я взрослая беременная женщина… с прошлым».

Из всего «прошлого» стоило помнить одного Данилова. Из всего«прошлого» один Данилов и остался.

Даже мобильный молчал. Только раз кто-то позвонил икорректно извинился — ошибся номером.

Марта сидела за компьютером, разговаривала с сотрудниками,писала отчет и чувствовала себя ужасно. Шеф смотрел как-то косо, может,догадался, что она беременна, уйдет в отпуск и придется платить ей декретныеденьги? Пояс брюк непривычно давил на живот, и ей казалось, что живот у неевырос необыкновенно, хотя он не мог вырасти так рано. Она знала, что ничего онне вырос, но все равно ощущала себя слонихой.

На обед она съела один салат, решив, что скоро вообще невлезет ни в какую одежду, загрустила, разозлилась еще больше и часа в четыреуехала домой.

Данилов так и не позвонил.

Если бы он позвонил и рассказал ей, как у него дела, чтопроисходит с его расследованием и куда он уже продвинулся, вполне возможно, чтоона никуда бы и не поехала. Зачем? Только смущать его и себя ставить в неловкоеположение.

Но он не звонил, она решила ехать и теперь ныла и сердилась,потому что ехать было страшно.

Приглашение получила Надежда Степановна — твердый узкийконверт, доставленный курьером. В получении конверта следовало расписаться вгроссбухе.

Приглашение на прием в честь Михаила Петровича Данилова.Дата. Адрес.

Форма одежды — вечерняя. Просьба заранее сообщить номерамашин.

— Как это они про меня вспомнили, — удивлялась НадеждаСтепановна, рассматривая конверт, — даже удивительно.

Лет тридцать назад мать работала переводчицей в Литературноминституте.

Михаил Данилов и тогда был известен — не знаменит, но вполнеузнаваем, — и к нему приезжали иностранные писатели, потолковать о «мире безнасилия», об «остановке гонки вооружений», о «потерянном поколении», «крахебуржуазной морали», о «роли писателя в современном мире». Темы очень милые,бессмысленные, душевные и добавляющие любому из собеседников чувствасобственной значимости.

Собственно, потому и толковали, а вовсе не от того, чтокого-то из них всерьез интересовала «роль писателя». Они толковали, а НадеждаСтепановна переводила.

Свою первую книгу, вышедшую на английском языке, МихаилПетрович преподнес матери и даже дарственную надпись сделал. С этой книгиначалась его мировая слава, и мать очень гордилась и надписью, и знакомством.

Когда в жизни Марты появился Данилов и выяснилось, что он —сын, все некоторое время удивлялись поворотам судьбы и тому, что мир — тесен, апоудивлявшись, забыли. Марта, знакомясь с его родителями, о давних связях неупоминала.

Очевидно, на подобные судьбоносные приемы принято былоприглашать кого-нибудь из прошлого, одного или двух приятных и милых людей, скоторыми мэтр «начинал». Дошла очередь и до Надежды Степановны, которая сразуже сказала, что не поедет, и велела ехать Марте.

— И Андрей будет рад, — сказала она весело от того, что всетак хорошо придумала.

Марта очень сомневалась, что «Андрей будет рад», но, едватолько взглянув на конверт, на твердый, шероховатый, упоительно великосветскийкусочек картона с приглашением, уже знала, что поедет.

— Я поставила у двери валенки, — объявила НадеждаСтепановна, появляясь на пороге ванной, где страдала ее дочь, — наденешь, когдапойдешь в машину. Все дорожки замело.

— Валенки-то зачем?!

— Ни в чем другом ты не пройдешь. Валенки — то, что нужно.Черный костюм на стуле — ты его наденешь?

— Мама, это платье, а не костюм!

— Погладить?

— Да, да!

— Марта, если будешь стоять голая, простынешь.

— Не простыну.

— И тебе давно пора уезжать. Будешь торопиться, а на дорогахскользко.

— На такие мероприятия принято опаздывать. И вообще я еще нерешила, поеду или нет.

— У соседей собака покусала почтальона. Непонятно, зачем онна участок зашел. Всегда оставлял газеты в ящике, а тут вдруг пошел! Вот онаего и покусала.

— Кто вообще придумал этот прием среди недели! Хоть бы впятницу, что ли! Или считается, что на работу никто не ходит?!

— Валенки поставишь у гаража под крышей. Я пойду вечером изаберу.

— Мам, не нужны мне эти чертовы валенки!

— А складки? Заглаживать?

— Ма-а-ма! Ты что?! На такой ткани никакие складки незаглаживают!

— Марта, выключи чайник.

— Он сейчас сам выключится. Он автоматический.

— Пока он будет кипеть, весь пар осядет на стенах.

— Не осядет.

— Марта!

— Хорошо, хорошо, уже выключаю.

Чтоб он провалился, этот Данилов, из-за которого она затеялавсе эту чертовщину! Если бы он позвонил ей вчера или хотя бы сегодня, конечноже, она никуда не поехала бы! Зачем? Что она станет делать среди богатых изнаменитых?

Да и красавица Лида наверняка там — идеальная избранница,обаятельная, сдержанная, умеющая себя вести. Небось у нее никогда нос не бываетпохож на небольшую грушу, с подбородка не слезает кожа, а брюки не стоят наживоте колом, если в конце концов их удается застегнуть.