Такие истории, как ни печально, происходят сплошь и рядом.Обнаружив в машине погибших наркотики, оперативники тут же, не дожидаясь приездаиз Москвы Шувалова, тщательно осмотрели квартиру и мастерскую. Квартираоказалась в полном порядке, если не считать изрядного количества шприцев ипрочих атрибутов наркопотребления, а вот в студии обнаружился целый складвысококачественного героина. Ни Екатерина Шувалова, ни ее дочь ни разу в полезрения милиции не попадали ни как потребители наркотиков, ни как продавцы, итеперь стало понятно почему. В цепочке распространения героина они стояли науровне крупных оптовиков. Никогда ни один мелкий пушер, а уж тем болеепотребитель не переступал порог мастерской известного художника и уважаемогочеловека Виктора Шувалова. Здесь бывали только те, кто привозил большие партии,и те, кто забирал их отсюда крупным оптом, а от этих людей до рядовых потребителейдистанция, как определил некогда Грибоедов, «огромного размера».

В такой ситуации единственно правильным решением былоорганизовать засаду в мастерской, чтобы узнать, кто придет сюда за героином.Решение-то было правильным, но вот выполнение его оставляло желать многолучшего. Шел девяносто четвертый год, высокопрофессиональные милицейские кадрыстали редкостью, в милиции оказывалось все больше и больше людей случайных иплохо подготовленных, а зачастую и вовсе не пригодных к такой работе, людей,которые не слишком хорошо умеют разговаривать, еще хуже умеют думать, затоочень здорово умеют бить и стрелять не размышляя.

Хозяина мастерской в известность о засаде не поставили поочень простой причине: когда жена и дочь в Петербурге занимаются наркобизнесом,а муж и шестнадцатилетний сын в это время проживают в Москве, и семья не думаетвоссоединяться, то вполне логично предположить, что разобщенность этой семьи –штука чисто показная, дабы запудрить мозги доверчивым милиционерам, тем пачемуж-то все-таки в Питер приезжает, хоть и нечасто, зато регулярно. О чем этоможет свидетельствовать? Понятно, о чем. О том, что он принимает в бизнесеактивное участие, поделив с дорогой супругой территории: она обеспечиваетПитерский регион, а он – Московский. По этим незамысловатым соображениямоперация в мастерской проводилась без ведома Виктора Петровича, который, самтого не подозревая, попал в оперативную разработку. О том, что Шувалов самможет появиться в студии, особо не беспокоились. Придет – тогда и будут решать,как себя вести.

Но пришел не Шувалов, а его сын. Для сидящих в засадемилиционеров из группы захвата это был не сын покойной Екатерины Шуваловой, анеизвестный юноша без документов, который вместо того, чтобы вежливо отвечатьна вопросы, огрызался и возмущался, объясняя цель своего появления какими-тонелепицами про колонковые кисти и картины. Причем, где лежат эти самые кисти икартины, он точно не знал. Более чем подозрительно!

Засаду решили пока не снимать, а подозрительного парня,предварительно «приложенного» несколькими ударами резиновой дубинки,препроводить в отделение. Кто ж мог подумать, что он психанет и прыгнет в окно!В открытое окно третьего этажа старинного питерского здания с высокимипотолками.

Потом были долгие служебные разбирательства. Почемумилиционеры сразу же не позвонили Шувалову и не спросили, где его сын, куда онотправился, с какой целью и во что был одет? Да, у юноши не было документов,да, верить на слово никому нельзя, но ведь есть же элементарные способыпроверки. Потому, отвечали милиционеры, что старший и младший Шуваловы моглибыть в сговоре, мальчишка пришел за товаром с ведома отца, а басни про кисти иминиатюры были согласованным враньем, так что звонить отцу было бессмысленно.Почему милиционеры повели себя так неграмотно с точки зрения психологии? Развеони не знают, что подростки Требуют особого подхода, что они способны набезрассудства и явно неадекватное поведение, особенно если их обвиняют в том,чего они не совершали? Взрослый человек в такой ситуации может (хотя тоже невсегда) остаться спокойным, понимая, что если за ним ничего нет, то в течениеближайшего же времени разберутся и отпустят, ибо взрослый человек признаетправо других людей на ошибку. Подростки права на ошибку не признают ни за кем,и, если их необоснованно подозревают или обвиняют в чем-то, они, вместо тогочтобы спокойно и аргументированно защищаться, впадают в ярость, чувствуют себяоскорбленными и готовы даже пойти на членовредительство или самоубийство,только чтобы доказать, что «все кругом козлы». Это азы психологии, как же можнобыло этого не понимать? Оказывается, можно. Потому что сидевшим в мастерскоймилиционерам никто этого не объяснял, они не учились в университете или в Школемилиции, где преподают специальный курс психологии, ни у одного из них не былозаконченного высшего образования, зато у доброй половины был опыт боевыхдействий в «горячих точках» и в Афганистане, где любой находящийся по тусторону – враг. Без всяких объяснений и разглагольствований. Почему милиционерыне предусмотрели возможность прыжка из окна и не подстраховали задержанного?Потому что…

Факт гибели мальчика никому ничего не доказал, и ВиктораПетровича Шувалова еще долго подозревали в причастности к наркобизнесу, которымзанималась его жена. Но сам он, похоже, об этом даже не догадывался.

Похоронив сына рядом с женой и дочерью, он уехал в Москву.Перед отъездом в разговоре со следователем Татьяной Григорьевной ОбразцовойШувалов сказал:

– У меня отняли все и сразу. Смерть жены и дочери – этосудьба, но смерть моего сына на вашей совести. Бог все видит, он этого так неоставит. У вас тоже все отнимут, вот увидите. Справедливость всегдаторжествует. Надо только уметь ждать. И я дождусь.

Татьяне он в этот момент показался безумным, но онапонимала, что человек, в течение двух недель похоронивший всю семью, не можетбыть другим.

Ей часто приходилось видеть людей в подобном состоянии, онаим всей душой сострадала, но знала, что рано или поздно это проходит.

Выходит, у Виктора Петровича Шувалова это не прошло… Настинынадежды оправдались, на перроне ее ждал Сергей Зарубин. Увидев его тщедушнуюфигурку в утепленной форменной куртке, она невольно улыбнулась.

– С каких это пор оперсостав ходит в форме? –пошутила она, чмокая Сергея в макушку.

– С тех пор, как зарплаты на нормальную одежкуперестало хватать, – буркнул он. – Не у всех же мужьявысокооплачиваемые профессора. Потопали, подружка, там тебя старый знакомыйдожидается.

– Кто таков? – вздернула брови Настя.

– Да такой вот…

Зарубин скорчил страшную гримасу, обнажив зубы.

– Уши – во! – Он поднял руки высоко надголовой. – Глазищи – во! И зубов немерено. Догадалась?

– Ой, Андрюша Чернышев, да? – обрадоваласьНастя. – Сто лет с ним не работала. И собака с ним?

– Куда ж она денется, – усмехнулся Зарубин, ведяНастю от платформы к стоящему неподалеку милицейскому мотоциклу. – Вотпарадоксы милицейской жизни, а? Чтобы повидаться с приятелем, нужно ждать, покакого-нибудь убьют в подходящем месте. Ехать-то не боишься, Пална? А то я водилатот еще, на мотоцикле в последний раз ездил лет десять назад. Этот вездеход мнев местном отделении одолжили.