Но у меня хватало ума вовремя спохватиться и сказать себе,что ничего еще не решено, что мой новый знакомый только обещал попробоватьнайти для меня работу, не более того. Во-первых, он мог забыть обо мне и освоем обещании уже через три минуты после того, как покинул сторожку.Во-вторых, его знакомые могут вовсе не нуждаться в моих услугах. В-третьих, онимогут отказаться взять меня на работу после собеседования, потому что я ихчем-то не устрою, возрастом ли, профессиональной подготовкой, отсутствиемпрописки, сомнительной биографией или просто внешностью. И в-четвертых, дажеесли меня захотят куда-то взять, это может оказаться неподходящим для меня,потому как будет связано с криминалом, а рисковать я не буду теперь уже ни зачто.

Я грубо обрывал зарвавшийся полет фантазии и старалсявернуть себя на грешную землю, но уже через полчаса начинал все снова. С этимничего нельзя было поделать. Я ждал своего вчерашнего знакомца и продолжалнадеяться.

КАМЕНСКАЯ

Ее вызвали в шесть утра. Простояв на тротуаре минут десять ипоняв, что попытки в это время суток поймать машину, водитель которойсогласится отвезти ее за город, бесперспективны, она доехала на метро довокзала и села в электричку, предварительно, позвонив из автомата и сбросив напейджер Зарубина информацию о том, каким поездом она приедет. Может быть,Сережа сообразит подойти на платформу, чтобы встретить ее.

В вагоне электрички было тепло, и Настю, притулившуюся вуголке возле окна, стало немедленно клонить в сон. Если верить расписанию,ехать ей предстоит минут сорок, вполне можно какое-то время подремать, не боясьпропустить нужную остановку. Она прикрыла глаза, но желание уснуть тут жеиспарилось. Вместо него пришли воспоминания о том, что рассказала ей наканунеТатьяна.

…Все начиналось как обычная автоавария. Одна женщина,постарше, сидела за рулем, вторая, молодая девушка, рядом, на пассажирскомместе. Машина на большой скорости вылетела на встречную полосу, и в результателобового столкновения юная пассажирка погибла, а женщина-водитель получила тяжелейшиетравмы, которые считаются несовместимыми с жизнью. То, что осталось отавтомобиля, при помощи эвакуатора доставили в ГАИ, и при осмотре машиныобнаружили в ней наркотики. Причем немало, в товарных количествах, а не дляличного употребления. Экспертиза показала наличие этого же наркотическоговещества в крови обеих пострадавших, и той, что погибла, и той, что пока ещебыла жива. К делу подключилось Управление по незаконному обороту наркотиков, ивскоре выяснилось, что обе женщины, мать и дочь Шуваловы, занимали отнюдь непоследнее место в мощной группировке, снабжавшей Санкт-Петербург отравой.

А надежной защитой им служили имя и репутация главы семьи,Виктора Петровича Шувалова.

Как оказалось, семья Шуваловых давно уже была прочно разбитана два лагеря. В одном находились мать и дочь, в другом – отец и сын. МосквичВиктор Шувалов был женат вторым браком на яркой питерской красавице. Женакатегорически отказалась переезжать в Москву, она выросла в Ленинграде, здесьбыли ее друзья и родственники, и Шувалов жил фактически на два дома, постоянноприезжая к супруге на два-три дня, что ее, по-видимому, вполне устраивало.Первой родилась дочь, потом, через два года, сын. К этому времени ВикторуПетровичу стало очевидно, что, расставшись с первой женой, во втором браке онверную спутницу жизни так и не приобрел. Замужество нужно было ей исключительнодля статуса и престижа, ей было; удобно считаться женой крупного ученого ичеловека неординарного и талантливого и при этом жить так, словно ее ничто несвязывает. Даже в Москву долетали сплетни о многочисленных любовных похожденияхжены Шувалова и о более чем свободном образе ее жизни.

Говорят, что если природа награждает человека талантом, тоэто проявляется, как правило, в разных областях. Виктор Шувалов, помимо того,что был действительно блестящим и признанным ученым, еще и картины писал,причем делал это настолько профессионально, что стал членом Союза художников иустраивал персональные выставки. В Москве у него была своя студия, но, надеяськак-то восстановить и сплотить семью, он воспользовался обширными связями ипробил себе студию и в Питере, где постарался проводить как можно большевремени. Однако с годами он понял, что усилия напрасны, жена отдалилась от негонастолько, что даже дети не помогут сближению. И незачем постоянно ездить вПетербург, вполне достаточно наносить визиты вежливости один раз в два месяца.На его предложение развестись жена отреагировала бурно, со слезами и скандалом,кричала, что любит его и что он полный идиот, если верит досужим домыслам, аесли он подаст на развод, то сына не увидит.

Если же он оставит все как есть, то она, так и быть,разрешит ему увезти мальчика в Москву.

Он оставил все как есть, с мучительным стыдом признаваясьсебе, что любит эту красивую жестокую женщину, любит до самозабвения, и ему длясчастья достаточно просто знать, что она жива и здорова и у нее все хорошо.Дочь он тоже любил и надеялся, что с годами она не станет похожа на свою мать.И, конечно же, он обожал сына, вкладывая в его воспитание всю душу, все силы ивозможности. Мальчик рос чудесным, способным и добрым по характеру, и Шувалов,глядя на него, каждый раз, с облегчением думал о том, что ради такого сынаможно вытерпеть любые семейные неурядицы. Сын был для него оправданием тогоунижения, которое Виктор Петрович испытывал постоянно, зная, что жена никогдане любила его и только пользовалась им.

Так они и жили, отец с сыном в Москве, мать с дочерью – вСанкт-Петербурге. Изредка встречались, обменивались ничего не значащимифразами, делали вид перед общими знакомыми, что они семья. Дети воспринялиситуацию спокойно, и девочке, и мальчику так было вполне удобно. Мать баловаладочь, с малолетства приучала ее к красивой одежде, к походам в ресторан, кувеселительным поездкам за город, а когда появлялся отец, девочка ясно видела,что ему это не нравится, и с облегчением вздыхала, когда папа уезжал обратно вМоскву. Сын же, каждый раз, когда его привозили к маме и сестре, видел рядом ссобой чужую взрослую девицу, которая постоянно издевалась над его детскостью инеуклюжестью, над его необразованностью, которая выражалась в том, что он неразбирался в модных музыкальных группах, и над его наивным удивлением по поводутого, что мужчины иногда уединяются с женщинами и при этом запирают дверь.Виктор Петрович страдал оттого, что его любимые дети так далеки друг от друга,и в то же время делал все возможное, чтобы помешать их сближению: он не безоснований опасался, что красивая жизнь, к которой приучалась его дочь, окажетсяслишком соблазнительной для сына, он не сможет устоять, и все усилия выраститьиз него хорошего человека пойдут прахом.

Время шло, дети росли, Шувалов понемногу старел, а его женавсе еще оставалась привлекательной, стройной и моложавой, в сорок лет ей не давалибольше тридцати двух. Виктор Петрович по-прежнему любил ее и страдал… И вдругиз Питера пришло страшное известие: дочь погибла, жена в критическом состояниии может скончаться с минуты на минуту. В тот же вечер они с сыном прилетели изМосквы, и Шувалов успел в последний раз взглянуть на жену, которая умерла надругой день. Виктор Петрович постарался взять себя в руки и заниматьсяпохоронами, но то и дело ловил себя на том, что плохо понимает происходящее.Помянув супругу и дочку на девятый день, он стал собираться обратно в столицу.Уезжать они с сыном должны были вечерним поездом, «Красной стрелой», днемШувалов приводил в порядок остававшуюся временно без хозяина питерскую квартирупокойной жены, а сына попросил съездить в мастерскую, забрать колонковые кистии несколько особенно дорогих ему миниатюр, на которых были изображены жена идочь. Больше он сына живым не видел.