Вместо ответа водитель выставил перед собой пистолет, который сжимал обеими руками – наверное, чтобы дуло не слишком дрожало. Надо было отдать ему должное: свистнуть «Макаров» из общей кучи трофейного оружия в спальнике он сумел незаметно. Вот только пользоваться этой штукой совершенно не умел: Глеб отчетливо видел, что пистолет стоит на предохранителе.

– Ну, – стараясь говорить по возможности спокойно, произнес он, – и что сие означает?

– Я двадцать лет за рулем, – срывающимся от страха и потому отрывистым, лающим, как у немецкого фельдфебеля, голосом объявил Всеволод Витальевич. – Я, брат, всяких повидал! Не ты первый, не ты последний. Ты давай, это… не усугубляй. Поехали давай. Расскажешь кому следует, кто ты такой, откуда и зачем. Откуда у тебя ствол за пазухой, зачем людей пострелял…

– Эх, – проникновенно сказал Глеб, – об одном я теперь жалею. Зря я, дурак, поторопился. Надо было дать тому уроду тебя кончить.

– Поздно жалеть, – немного изменившимся из-за вполне понятного смущения тоном сказал Всеволод Витальевич. – Давай поехали. Да шутить не вздумай, продырявлю, как картонку!

Пару секунд Сиверов колебался. Искушение отобрать у дурака пистолет и треснуть его этим пистолетом по башке было велико. Увы, это ничего не решало: ехать вперед было невозможно, а назад – незачем. Да и не уйти на этом неповоротливом динозавре от милицейских легковушек, нипочем не уйти…

– Ну?! – приняв задумчивость Глеба за испуг, требовательно прикрикнул Всеволод Витальевич. – Жми на газ, детка! Я тебе честно скажу: мне такие крученые напарники на хрен не нужны. Газуй, детка, газуй!

Он уже куражился.

– Господи! – подняв глаза к потолку кабины, горячо взмолился Сиверов. – Скажи ты мне, грешному: неужели вот этот баран создан по твоему образу и подобию?

– Поехали, я сказал! – железным голосом опытного вертухая скомандовал Всеволод Витальевич. – Считаю до трех!

– Ну, еще бы, – выжимая сцепление и включая передачу, хмыкнул Глеб. – Дальше-то, видать, не научился. Ладно, будь по-твоему.

– То-то же, – довольным тоном произнес водитель, когда машина тронулась.

Трогая тяжелую машину с места, Глеб с горечью думал о том, что его миссия, кажется, окончилась, не успев даже толком начаться. Тщательно разработанная операция проваливалась прямо на глазах из-за такой мелочи, как мобильный телефон, некстати подвернувшийся под руку трусливому идиоту. Ментов он, видите ли, не переваривает… Их все не переваривают, когда надо штрафы платить. А когда начинает пахнуть жареным, эта неприязнь волшебным образом улетучивается и яростный обличитель ментовского беспредела хватается за телефон: спасите, убивают! И добро бы, на самом деле убивали…

Мощный дизельный движок натужно ревел на чересчур высоких оборотах, стрелка спидометра, дергаясь, подползла к отметке «20». Глеб включил вторую передачу и еще прибавил газу. Машина пошла легче, скорость перевалила за тридцать километров в час, но места для настоящего разгона было маловато. «Да оно и к лучшему, – подумал Глеб, глядя, как приближаются сине-красные вспышки. – Все-таки не дрова везем, а сокровища мировой культуры…»

– Э, э, ты что, ошалел?! – сообразив, что происходит, испуганно завопил Всеволод Витальевич. – Тормози, я сказал!

– Мало ли что ты сказал, – хладнокровно откликнулся Сиверов. В свете фар и проблесковых маячков он уже отчетливо видел, как от перегородивших дорогу машин бегут врассыпную люди в черных бронежилетах поверх серой форменной одежды. Кто-то, припав на колено у обочины, уже наводил на грузовик куцый милицейский автомат, еще кто-то отчаянно махал руками, приказывая остановиться, а потом тоже опрометью бросился на обочину и исчез в темноте, по-заячьи сиганув через неглубокий кювет. – Ты вообще слишком много говоришь и слишком мало думаешь. Это, Всеволод Витальевич, твой главный недостаток.

До милицейского заслона оставалось не больше тридцати метров, когда Глеб поставил рычаг переключения передач в нейтральное положение и круто вывернул руль влево. Грузовик резко вильнул, став почти поперек дороги, и по инерции устремился к кювету на ее противоположной стороне.

– Будь здоров, тупица, – сказал Глеб, распахивая дверцу.

Перед тем как выпрыгнуть на асфальт, он успел заметить, как указательный палец Всеволода Витальевича раз за разом тщетно давит на заблокированный предохранителем спусковой крючок. В это было почти невозможно поверить, но так оно и было: этот кретин с двадцатилетним водительским стажем действительно пытался его застрелить!

Асфальт, казавшийся гладким только сверху, из кабины, больно ударил в подошвы ног, шершавым наждаком прошелся сначала по колену, а затем и по плечу. Потом асфальт кончился и началась колючая щебенка обочины. Катясь кубарем, Глеб увидел, как грузовик снова резко вильнул, на этот раз вправо. Всеволод Витальевич в последнее мгновение попытался удержать неуправляемую машину от падения в кювет. Это было проделано с большим опозданием; в результате вместо того, чтобы нырнуть в кювет носом, тяжелый трейлер пьяно покачнулся, а потом медленно, будто нехотя, завалился влево и лег на бок, не доехав какой-нибудь пары метров до милицейского заслона.

Вслед за трейлером скатившись в кювет, Глеб на секунду затаился, оценивая ситуацию, а потом на четвереньках вскарабкался по пологому откосу и, пригибаясь, бросился в темноту. На шоссе орали, матерились и размахивали ручными фонарями, но стрельбы не было, из чего следовало, что его бегства пока никто не заметил – никто, кроме, разумеется, Всеволода Витальевича. Вряд ли этот кретин сильно пострадал во время аварии, так что Глебу следовало поторапливаться.

Он припустил через поле, понемногу забирая влево. Через некоторое время огни милицейских мигалок оказались по правую руку от него, затем сместились назад и понемногу растворились в предутренних сумерках. Сиверов бежал, перепрыгивая через кочки и промоины, стремясь до света уйти как можно дальше от злополучного перекрестка.

Через час с небольшим, когда над восточным горизонтом уже показался ослепительно яркий краешек солнечного диска, Глеб увидел впереди фонари, зелень садов и белые стены мазанок, означавшие, что он достиг окраины Нежина – родины знаменитых на весь бывший Советский Союз огурцов.

Глава 13

Высшая сила, в незапамятные времена взявшаяся за преобразование хаоса в порядок, разбросавшая в пустоте звезды и планеты и засеявшая их жизнью, действовала, если судить по результату, не слишком разумно, а заодно была наделена недюжинным, хотя и довольно своеобразным чувством юмора. Создатель всего сущего, видимо, был-таки славянином, ибо только славянин, имея потребность, скажем, завинтить шуруп, для экономии времени забьет