— Действительно, это очень странные условия, —покачал головой Браски.

— Либо вы их выполняете, либо никогда меня не получите— одно из двух.

— Милая дама, мне кажется, вы забыли, что находитесь вмоей власти и что одно мое слово и…

— Я знаю, что вы отъявленный тиран, — парировалая, прерывая его, — что вы подлый и низкий человек, впрочем без этихкачеств вас не посадили бы на этот трон, но позвольте заметить, что я отличаюсьне меньшей подлостью, за что вы меня и любите. Да, вы любите меня, Браски. Вамдоставляет удовольствие видеть перед собой женщину с такой порочной душой, я —ваша игрушка, могущественный Браски, а вы будете моей игрушкой, маленький мойБраски, вы будете служить моим капризам.

— Ах, Жюльетта, — сказал мне Пий VI, заключая меняв объятия, — вы самая необыкновенная, самая гениальная и неотразимаяженщина, и я буду вашим рабом; судя по вашему уму, от вас можно ожидатьнеземных наслаждений. Вот мои ключи, берите их и ступайте осматривать моежилище, после чего вы услышите диссертацию, которую требуете от меня. Вы можететакже рассчитывать на роскошный ужин, что же до осквернения святыни, котороготак жаждет ваше сердце, оно случится нынче же ночью. Я отношусь ко всем этимдуховным выкрутасам так же, как и вы, мой ангел, но положение меня обязывает…Я, как любой порядочный шарлатан, должен делать вид, что верю в свои фокусы,иначе никто не будет за них платить.

— Это лишний раз доказывает, что вы негодяй, — заметилая. — Будь вы честным человеком, вы предпочли бы сказать людям правду,нежели дурачить их; вы сорвали бы повязку с их глаз, вместо того, чтобызатягивать ее потуже.

— Разумеется, иначе я бы умер с голода.

— А какой смысл в том, что вы живете? Неужели радивашего пищеварения стоит держать в невежестве пятьдесят миллионов людей?

— Никакого сомнения, ибо моя жизнь бесконечно дорожедля меня, чем пятьдесят миллионов чужих жизней, ведь инстинкт самосохранения — главнейшийзакон Природы.

— Вот теперь я вижу ваше истинное лицо, дорогойпервосвященник, и оно мне по сердцу. Поэтому давайте пожмем друг другу руки,как двое негодяев, стоящих друг друга, и больше не будем притворяться.Согласны?

— Прекрасно, — сказал папа, — пусть нассвязывает только наслаждение.

— Очень хорошо, — добавила я, — тогда начнемс первого условия; дайте мне провожатого, я пойду осматривать вашу обитель.

— Я сам буду сопровождать вас. — Браски поднялся,и мы вышли из комнаты. — Этот великолепный дворец построен на местедревних садов, дорожки которых освещались по ночам живыми факелами — сжигаемымизаживо ранними христианами. Нерон приказал расставить столбы через определенноерасстояние и обмазать их смолой[42].

— Да, друг мой, такое зрелище будто специальнопридумано для меня, женщины, которая так ненавидит вашу веру и ее адептов.

— Не забывайте, дерзкая девчонка, — добродушнопроворчал, святой отец, — что вы говорите с главой этой религии.

— Однако этот глава уважает ее не более, чем я, —отвечала я, — потому что знает, чего она стоит, и уважает лишь прибыль,которую она ему приносит. Я знаю, друг мой, что будь ваша воля, вы бы поступалитак же жестоко с врагами религии, за счет которой жиреете.

— Вы правы, Жюльетта: нетерпимость — этоосновополагающий принцип Церкви; без непререкаемой суровости ее храмы скоропришли бы в запустение, и там, где не уважается закон, должен опуститься меч.

— О, жестокий Браски!

— А как иначе можно царствовать? Власть князей зиждетсяна общественном мнении, достаточно ему измениться, и с властителями будетпокончено. Единственное их средство поддерживать порядок заключается в том,чтобы терроризировать народ, внушать страх и держать население в невежестве —только тогда пигмеи могут оказаться гигантами.

— Ах, Браски, я уже говорила вам, что люди начинаютпрозревать, дни тиранов сочтены, скипетры властителей и оковы, которые онинадевают на людей, — все будет брошено на алтари Свободы, ведь дажемогучий кедр падает под покровом северного ветра. Деспотизм слишком долгоугнетал людей, поэтому они вот-вот должны проснуться и выпрямиться, и тогда повсей Европе будет бушевать всеобщая революция; все рухнет — и священные алтарии троны, — и в освободившемся пространстве появятся новые Бруты и новыеКатоны.

Между тем мы продолжали идти по бесчисленным залам, и Браскиначал объяснять:

— Осмотреть все это практически не представляетсявозможным; дворец содержит четыре тысячи четыреста двадцать две комнаты,двадцать два внутренних двора и огромные сады. Давайте пройдем сюда, — ипапа провел меня на балкон, расположенный под прихожей базилики СвятогоПетра. — Вот отсюда я благословляю мир, здесь я отлучаю от церкви королейи объявляю недействительными вассальные обеты.