ставили интеллект в заслугу, и судебный процесс принял неприятный оборот, когда судья потребовал предоставить «отчет о психопатическом состоянии» двух обвиняемых. По словам врача, проводившего осмотр, обе были «умственно неполноценны и страдали ранним слабоумием», а их интеллект оказался на уровне одиннадцатилетнего ребенка. Судья не остановился и приплел излюбленную тему той эпохи – евгенику. Его раздражал тот факт, что одного из сыновей Нелли еще несколькими годами ранее объявили «слабоумным». Он был убежден: преступные наклонности заложены в генах этой семьи. «Если бы на момент обнаружения одного дебила там был профессионал, специалист по евгенике, он мог бы проверить историю всей семейки и предупредил бы полицию, что за этой женщиной нужно следить, – сообщил он. – Когда всплывает один случай, нужно хорошенько поискать и, возможно, найти целое осиное гнездо».

Обратите внимание на тот факт, что ни одна из женщин свободно не говорила по-английски. Если медицинское освидетельствование проводилось именно на английском языке, вполне возможно, они просто не могли успешно с ним справиться. Действительно, кажется, будто Нелли была куда наивнее, чем ее кузина, а вот Тилли точно дурой не была, и врачи заметно ее недооценили. «У нее есть мозги, – отмечала Форбс, – и они служат мерилом ее эмоций». Хотя ей сложно объясняться на английском, да и вообще она не желала никому ничего объяснять, в результате суд настоял: преступления стали плодом детского ума – или же результатом неряшливой, грубой крестьянской работы.

В 1920-х годах Чикаго погрузился в полный хаос. Неудивительно, что суд над Тилли превратился в настоящий цирк. Судье неоднократно приходилось орать: «Вам тут не театр!» Вот только это как раз и был самый настоящий театр. Показания против Тилли давали соседки-сплетницы, трое могильщиков и «дама-гробовщица», – публика была без ума от этих свидетелей. Один из могильщиков шокировал присутствующих на суде рассказом о Джоне, любовнике Тилли, который частенько навещал женщину, пока Франк Купезык был на работе. «Однажды я видел, как он ее целовал», – заявил могильщик. Когда прокурор спросил, что произошло дальше, мужчина ответил: «Ну, потом Тилли прикрыла окно газетами, чтобы я не подсматривал». На этом все разразились смехом, даже Тилли.

Однако ближе к окончанию разбирательства уже было не до смеха, и даже спокойствие Тилли начало давать слабину. Когда лаборант коронера поклялся, что нашел мышьяк в телах всех троих ее мужей, она наконец начала проявлять признаки беспокойства. И при этом все равно твердо заявляла о своей невиновности. На ней была судьбоносная черная шляпа, которую она сшила у смертного одра Купезыка. Тилли утверждала: тот скончался от алкогольного отравления, – и отрицала свою вину в смерти всех мужей. «Я их любила, а они любили меня. Они просто умерли – так же, как умирают другие люди, – сказала она. – Я за это ответственности не несу. Если они хотели умереть, что мне было делать».

Маклафлин практически умолял присяжных вынести смертный приговор. Он был по горло сыт тем, что убийства сходят женщинам с рук. «Господа, в этом штате еще ни одной женщине не выносили смертный приговор, – воскликнул он. – В этом городе есть множество таких, как подсудимая. Она думает, ей все сойдет с рук. Господа, вашего вердикта по этому делу ждет вовсе не одна женщина. Я считаю, в этом случае смертная казнь необходима, и я говорю это от чистого сердца».

Маклафлин был прав: «в этом городе было множество таких», как Тилли.

В том смысле, что она являлась мужеубийцей.

Помните про 400 %? Но в отличие от историй многих других женщин, рыдавших и кокетничавших во время судебных заседаний, Тилли убийства не «сошли с рук». Присяжные вынесли вердикт о ее виновности в убийстве Франка Купезыка и приговорили к пожизненному заключению. На тот момент это был самый суровый приговор, когда-либо вынесенный женщине в округе Кук.

Не красавица

Суд над Нелли превратился в полный бардак. Возможно, на фоне снежной королевы Тилли ее попросту не воспринимали всерьез, поскольку даже несмотря на то, что показания против дали ее собственные дети, Нелли осталась на свободе. Когда с нее сняли обвинения в попытке отравить Тилли, утомившийся Маклафлин отказался и от остальных обвинений. Бесспорно, тело первого мужа было напичкано мышьяком, но никому уже не хотелось копаться в делах «шайки Синей Бороды» теперь, когда верховная жрица оказалась за решеткой.

В здание суда входили другие женщины-убийцы, и они куда больше радовали глаз. Всего через два года «Стильная Белва» Гертнер и «Красотка Бьюла» Эннан окажутся в камерах той же самой тюрьмы. Ради выхода на свободу они будут позировать репортерам в тюремных робах и обращаться ко всевозможным женским уловкам, описанным в этой книге (включая, помимо прочего, слезы, модные шляпки и платья, подогнанные по фигуре).

За приговором скрывалась суровая правда: возможно, Тилли не посадили бы за решетку на всю жизнь, если бы она была более привлекательной. Да, она однозначно была виновна, но в Чикаго и до нее встречались однозначно виновные мужеубийцы, и красотки неизменно выходили на свободу.

Только в округе Кук в тот период времени аж двадцать восемь женщин оправдали по обвинению в убийстве, и все были хороши собой.

Последней стала Кора Ортвайн, «дерзкая и элегантная северная красавица». До дела Тилли лишь четырех женщин признали виновными: Хильду Экслунд («не красавица»), Веру Трепаннье («довольно пожилая»), Эмму Симпсон («признана невменяемой») и Дору Уотерман («не красавица»).

Хотя формально Тилли предстала перед судом за убийство Франка Купезыка, большинство людей ничуть не сомневались в том, что она была серийной убийцей. Более того, многие верили: она была еще и лидером целой «банды отравителей». Даже при этом и пресса, и зрители находили огромное удовольствие в историях необузданного насилия со стороны женщин, убивавших мужей и любовников, а ведь именно этим занималась Тилли. Ортвайн, например, застрелила возлюбленного после долгой ночи пьянства и ожесточенной ругани.

Как знать, может, будь Тилли юной и робкой, ее история сложилась бы иначе, несмотря на более высокий уровень насилия? Ее могли представить хрупкой натурой в поисках идеального мужа, которую постоянно обижали грубые крестьянские любовники. Серийная искательница любви, которая по случайному стечению обстоятельств еще и убивала.

Работники судов и журналисты прекрасно осознавали собственную предвзятость, но, похоже, сами же ею упивались.

Было что-то невероятно сексуальное в том, чтобы выпустить плохую женщину на свободу.

Праведное возмущение общества предназначалось для таких, как Тилли, – для женщин, которым зло было не к лицу. В газете «Трибьюн» выходила колонка под названием «Пара линотипных строк». В