class="p">Он еще раз попытался сориентироваться, и все равно выходило, что надо держаться луны левым боком. Иван прислушивался к ночному лесу, чтобы услышать собачий лай или человеческую речь, но зря. Лес разговаривал голосами, вызывающими страх. Казалось, силы тьмы сговаривались между собой, чтобы решить, какую жуткую смерть выбрать своему пленнику. Чтобы не слышать их, Иван не останавливался. На ходу было не так страшно и проще поддерживать в себе уверенность в благополучном исходе предприятия.

Оврага он не предусмотрел. Неожиданно ступил в пустоту и покатился вперед, кувыркаясь и ударяясь больным боком о землю. Остановился только на сыром и грязном дне, пахнущем болотной водой. От страха сердце билось в уши пульсирующими барабанами. Иван окончательно потерял надежду найти в темноте дорогу, решив, что лучше отложить это дело до утра, иначе ему точно не дожить до него.

Он выбрался из оврага и сел на старую листву. Надо было немного почиститься от жидкой грязи, которая начала подсыхать и тянуть кожу рук и лица. Пришлось снять с себя одежду помять ее и потрясти, чтобы оторвались липкие земляные комья. Затем занялся руками, шелуша подсыхающую грязь, отрывая её вместе с волосами. Потом лицом. Кожа по окончании вынужденной процедуры горела, как после долгого пребывания на солнце.

Неожиданно нос учуял запах дыма. Иван вначале испугался, что в лесу начался пожар, но не увидев ни одной причины так считать, успокоился. Дым доносился временами, вместе с порывами ветра. Он перебрал в памяти все запахи и вспомнил, что чувствовал его несколько раз от взрослой охраны, работающей на полях. Они курили какую-то смесь, помогающую им сопротивляться черному спектру.

Иван решил идти навстречу ветру, решив, что это приведет его к курящим людям и дороге. Пришлось снова перебраться через овраг, набрав в обувь воды и ошметки тяжелой грязи на подошвы, к которой тут же пристала старая листва. Вскоре он престал чувствовать запах дыма, решив, что принюхался или люди перестали курить. А буквально через несколько минут до него донеслись мужские голоса. Иван замер. Промеж человеческих голосов иногда доносился собачий скулеж.

— Достал ты меня Князь.

Иван признал голос Марата, командира гончих, присоединившихся спустя двое суток после начала погони. Звучал он несколько странно, как у пьяного, тянул гласные. Его это нисколько не удивило, потому что находиться в трезвом уме так далеко от защитного зонтика мог только человек не в себе. На мгновение ему захотелось поверить, что с людьми произошла такая же беда, что и с ним и их изгнали, но осторожность заставила его не проявлять глупой инициативы.

Ночной лес наполнился громким предсмертным скулением, сменившимся хрипом.

— Готово, отбегался Князь. — Произнес Марат. — Хороший был пёс. Идти надо, Митохондрий, думаю, эти выродки дрыхнут, думая, что нам не хватит смелости идти по их следам лесом без генератора.

— Твари не думают, твари — реагируют. — Произнес с усмешкой расхожую мысль, оценивающую умственные способности обернувшихся, Митохондрий.

— Вот за что я тебя уважаю друг, так это за умение реагировать. — Поддел Марат напарника.

— Спасибо. — Не поняв иронии Митохондрий поблагодарил командира.

Иван старался не двигаться и дышать как можно тише. Ветер был на его стороне, дул со стороны гончих, иначе их собаки давно бы его учуяли. Компания ищеек двинулась дальше. Иван остался на месте в глубоком раздумье. Он шел совсем не в ту сторону, в которую собирался. Марат преследовал беглецов, уводящих его от дома. Окончательно убедившись, что ночь не лучшее время для передвижения, Иван решил дождаться утра. Спать на земле он ни за что бы не осмелился, и потому попробовал найти подходящее для ночевки дерево.

Поблуждав во тьме, наткнулся на еще теплую тушу собаки, наверное того самого жалобно скулящего Князя. Иван не считал себя опытным гончим, но даже с имеющимся опытом ему было ясно, что этот выход уникален по количеству жертв и больше напоминал не преследование, а боевые действия, наподобие тех, о которых рассказывали люди, жившие двадцать лет назад. А он теперь находился на стороне тех, на кого могла обратиться агрессия его бывших соплеменников. Он — обратившийся, тварь, виноватая во всем априори.

Внезапно к самому себе проснулась такая вселенская жалость, с которой Иван не мог справиться. Он перестал замечать, как мысли непроизвольно облачались в слова, бубнимые под нос. Он шмыгал носом из-за попадающих в него слез, тяжко вздыхал и продолжал бубнить, как человек с легким помутнением рассудка.

Неожиданный шум сверху, глухой удар за спиной и крепкая хватка вокруг шеи, чуть не лишили его сознания.

— Ты кто? — Спросил прямо в ухо голос, принадлежащий подростку.

— Ив… Иван. — Он попытался вырваться, но руки, сжимающие шею, только усилили хватку.

— Ты надышался дымом?

— Нет. Я обернулся.

Подросток обнюхал его.

— Точно, не воняешь. И как же тебя угораздило?

Он ослабил хватку, но не сильно.

— Возле высокого дома в городе нас обстреляли, сломали зонтик, я чуть не исчез. Меня спас Игнат из тва… обернувшихся, а за ночь я обернулся сам.

— А тут как оказался?

— Сбежал.

— То-то, прочуял службу? — С усмешкой спросил подросток.

— Прочуял.

— Добро пожаловать в наши ряды. Теперь можешь с полным правом называть своих бывших друзей трусами. Кстати, а куда бежал?

— Домой хотел.

— Дурак. Там тебе никто не поможет. Люди просто не переживут случай, когда кто-то из тварей получит льготы. Вся система рухнет. Сомнений в том, что тварь есть тварь, не должно быть никаких. Идем с нами.

— А куда?

— Под муда. Так я тебе сразу и разболтал. Присмотримся к тебе, чтобы понять, что ты за человек, остались ли в тебе замашки труса.

Подросток отпустил Ивана, обошел спереди и пристально посмотрел в лицо. Хотя в темноте сложно было понять, куда он смотрит, взгляду обращенного, чтобы передать страх «черного спектра» свет был не нужен. Иван выдержал испытание, хотя и почувствовал леденящие щупальца безотчетного ужаса.

— Вроде, наш. — Довольно произнес подросток. — Меня Славкой зовут.

— Иван. Я тебя знаю.

— Да и я тебя.

Глава 11

Глава 11 "

Замес два дня ждал, когда подруга восстановится хотя бы для того, чтобы самостоятельно ходить в туалет. Кормил ее ягодами, собранными поблизости и грибами, которые хорошо знал. Свои раны он игнорировал, считая их пустячными. Прикладывал к ним листья подорожника, крапивы, клена, ясеня, чтобы создать иллюзию лечения, полагаясь больше на правильный настрой и внутренние ресурсы организма. С Улей было сложнее. Ее ранение было тяжелее и заживало медленнее. Мошкара, учуяв запах портящейся плоти, облепляло кровяную повязку. Из-за слабости, подруге становилось то