— Волошинова Клавдия Вячеславовна примерно чaс назад упала сбалкона, — с заметной грустью добавил капитан.

Я попятилась и растерянно заглянула в комнату.

— С вот этого? — спросила я, указывая на распахнутуюбалконную дверь. — С наволочками и простынями?

— С него, — подтвердила соседка. — Вешала белье,подсклизнулась и впала.

Мне сделалось дурно. Ноги подкосились, тошнота вцепилась вгорло, на месте сердца образовался ноющий омут, а в голове глупая неуместнаямысль: «Один раз в жизни женщина собралась самолично повесить сушиться белье итут же упала с балкона. Ну как ее было не опекать?»

Когда открыла глаза, гражданский, у которого не помню как яоказалась на руках, крутился со мной по комнате, а соседка с капитаномнаперебой предлагали положить меня то на диван, то в кресло, то почему-то настол. Слава богу, он выбрал диван.

— Вам лучше? — спросил он, заботливо подавая мне стакан сводой.

Я понюхала воду, передернула плечами, вернула стакан,вскочила с дивана и убежденно заявила:

— Здесь что-то не так! Не могла Клавдия упасть с балкона!

Капитан, видимо, достаточно хорошо разглядев все моидостоинства, тоже пожелал заботиться обо мне.

— Успокойтесь, — сказал он, поглаживая меня по обнаженнымрукам, — ваша сестра еще жива, она в реанимации. Как только она придет в себя,мы обязательно ее допросим.

— Вы считаете, что можно прийти в себя, свалившись с пятогоэтажа? — не поверила я.

— Конечно, бывали случаи и пострашней, — охотно отозвалсягражданский. — Вот недавно жена сбросила пьяного мужа с шестого, и ничего.Отделался двумя переломами.

Это вселило в меня некоторую надежду.

— Дай-то бог, — ухватилась я за соломинку.

— Да, — согласился капитан, — а пока, если вы не возражаете,мы осмотрим квартиру, нет ли чего подозрительного.

Я не возражала. Они походили по комнатам, но, кромепуговицы, лежащей на ковре прямо напротив балкона, ничего подозрительного ненашли.

— Вам знакома эта вещь? — спросил меня капитан, протягиваязолотистую пуговицу.

Я задумалась. Где-то уже видела такую… Ну как же, конечно,видела. Совсем мозги из головы вон.

— Это пуговица от кофточки моей сестры, — сказала я. — Тойсамой, которую я привезла из Польши и подарила Клавдии недавно.

Я хотела вернуть пуговицу, но капитан опять погладил меня поруке.

— Оставьте ее у себя, — ласково сказал он, — раз онапринадлежит хозяйке квартиры, то нам не нужна. Я положила пуговицу в сумочку.

— Осмотритесь еще раз, все ли на месте? — спросилгражданский.

Я осмотрелась и заверила, что на месте все.

— И мебель стоит, как обычно? И нет следов борьбы? — спросилкапитан.

— Все, как всегда, и мебель тоже, — заверила я.

— Почему же вы решили, что здесь что-то не так. — осторожнопоинтересовался гражданский.

Ну как ему объяснить, что самое большее, на что способнаКлавдия ради меня и Нелли, так это лишь на замачивание белья. Никогда она неначала бы без нас стирку. И уж тем более не стала бы сама вешать белье набалкон.

Хотя откуда я знаю? Мы просто не давали ей такойвозможности, постоянно забегали вперед, как говорила бабушка, брали все насебя. А Клавдия не бессердечный человек, она понимает, что нам с Нелли нелегко.Она же слышала вчера, как переживала Нелли из-за Саньки. И я волновалась, чтостирка большая. Всем хотелось управиться до ночи, вот Клавдия, не дождавшисьнас, и начала.

Я опоздала на целых сорок минут, а Нелли (со своейдепрессивной больной) и вовсе непонятно, когда приедет. Клавдия — самапунктуальность — наверняка начала стирку ровно в назначенное время, а яопоздала на сорок минут. Во всем виновата я, поэтому и ищу другое объяснение.Мое подсознание не желает признавать страшной вины и хочет найти другоговиновного. Во всяком случае Нелли, я уверена, так трактовала бы мои подозрения.

— Вы правы, — махнула я рукой. — Видимо, вы правы, Клававешала белье и упала.

— Ну, а раз это несчастный случай, нам здесь делать нечего,— сказал капитан.

Я осталась в квартире одна. Вышла на балкон, посмотрелавниз. Сердце оборвалось от страха. Лететь с такой высоты, беспомощно расставивруки…

Она вешала белье. Какой ужас!

Звонок из прихожей словно прошил меня насквозь. Я такиспугалась, что даже колени затряслись. Господи, какая я стала нервная. Это жеНелли. Посмотрим, как отреагирует она, эта врачевательница душ.

Запыхавшаяся Нелли явилась в белом халате.

— Прямо из больницы, даже халат не стала снимать, — сообщилаона, торопливо сбрасывая туфли и швыряя сумку на пол. — Так спешила, такспешила… Вытащи там, порошок принесла…

— Порошок сегодня не пригодится, — сдерживая рыдания,произнесла я.

Нелли удивленно посмотрела на меня. В этом дурацком халатеона и в самом деле похожа на доктора.

— А что пригодится? — растерянно спросила она.

— Твердость духа. Ты не заметила толпу народа под балкономКлавдии? — решила я зайти издалека.

— Заметила, но ты же знаешь, я так спешила. А почему тыспрашиваешь?

— Мы опоздали, а Клавдия начала стирку…

— И молодец, — обрадовалась Нелли, — значит, раньшезакончим.

— Если бы ты дала мне договорить, то узнала бы, во чтовылился такой подвиг.

— Во что?

— Клавдия вешала белье и упала с балкона. Нелли — в этовремя она искала свои тапочки — остолбенела.

— Как с балкона? Здесь же пятый этаж!

— Именно, — подтвердила я и, не в силах больше сдерживаться,залилась слезами.

— Что с ней? — подскочила ко мне Нелли. — Говори сейчас же,что с ней.

— Клава в реанимации, — ревя белугой, с трудом выговорила я.

— Быстро туда.

Нелли бросила тапочки и снова влезла в туфли. Когда eйудалось натянуть их на свои отекшие ноги, понеслись вниз, к «Жигулям».

По дороге заскочили в магазин за продуктами — брали всеподряд — и тридцать минут спустя были уже в больнице. Я, вооруженная знаниями,полученными от Маруси, с помощью продуктов без труда получила все интересующиеменя сведения. Клавдия еще жива, но в очень тяжелом состоянии. Ее пытаютсяспасти.

Мы помчались в реанимационное отделение.