— Тогда я пойду, у меня вечером гости. Буду звонить.

И я ушла. Господи, почему я не осталась? Почему Денис неостановил меня? И почему нельзя прокрутить время назад? Нельзя все вернуть…

Не придавая значения болезни брата, я отправилась домой изанялась своими делами. Вечером с полными сумками пришли Маруся и Нелли. Прямос порога, побросав сумки, они разрыдались. Мы обнялись, расцеловались ипринялись дружно реветь.

Наревевшись, разом осушили глаза и наполнили рюмки, выпилиза упокой души Клавдии и начали накрывать на стол. Потом расселись, вновьразлили по рюмкам кто что любит — мне орехового ликера, Марусе и Нелли водку —и помянули Клавдию вторично.

— Ну, земля ей пухом, хорошая она была баба, хоть инепонятная, — сказала Маруся.

— Я никак не могу привыкнуть к тому, что ее нет, — вздохнулаНелли. — Вчера увидела в магазине свежее овсяное печенье — Клавдия обожала его,— бросилась покупать… А потом думаю, зачем, если Клавдии нет. Кстати, Соня, Изяне объявилась?

После смерти Клавдии пропала ее кошка. Мы с Нелли гадали,кому теперь ее забирать, а она, долгожительница, пропала.

— Нет, Изя не вернулась, — ответила я. — Я слышала, чтотакое бывает с собаками: после смерти хозяина собака переселяется на егомогилу. Но Изя — кошка, а у Клавдии нет могилы. Ее прах на дне урны, а урна вколумбарии.

Нелли всю аж передернуло.

— Хорошо, что я не поехала на похороны, — сердито сказалаона. — Видеть не желаю эту Нину Аркадьевну. Не могла похоронить дочкупо-человечески. Нельзя же экономить на похоронах.

— А я не согласна, — возразила Маруся. — Кладбище, конечно,обходится дороже, но дело не в этом. Вот мне бы лично не хотелось, чтобыкакие-то черви епэрэсэтэ, жрали мою плоть.

— А плоти у тебя хоть отбавляй, — вставила я.

— Что есть — то есть, — миролюбиво согласилась Маруся, — ноя о другом. Как представлю, епэрэсэтэ, что предстоит лежать и гнить, противностановится. Кремация гигиеничней.

— О чем вы говорите, — возмутилась Нелли. — Какая разница,что будет после нашей смерти.

— Ну ты же этот вопрос подняла, — напомнила я. — НинаАркадьевна тоже решила, что разницы нет, и выбрала, что подешевле.

— Да-а, как представлю, что Клавдия отмучилась, страшностановится, — вновь прослезилась Маруся. — Зачем живем? Для чего? Епэрэсэтэ! Кчему суета, когда так просто, в любой миг можем умереть. И все умрем.Обязательно.

Она махнула рукой.

— А, девочки, зачем об этом, — сказала Нелли. — давайтелучше еще раз помянем покойную. Мы охотно помянули.

— Ничего не осталось после Клавдии, — закусывая селедочкой,посетовала Маруся. — Ни живой души. Нелька хоть Саньку после себя оставит, амы, старушка, тоже уйдем без следа.

— Да-а, — вздохнула я. — Твоя правда. Бездарно мы прожилижизнь.

— Мы хоть любили и были любимы, а у Клавдии и этого, считай,не было, — осуждающе покачала головой Нелли. — Только, бедняга, влюбилась,только к жизни подобралась — и вот вам, упала с балкона, — заключила она.

— Да ну!!! — изумилась Маруся.

Она застыла, так и не донеся до рта ложку с хрустящейквашеной капустой. Маруся обожала квашеную капусту и не признавала вилок.

— Епэрэсэтэ! Неужели Клавдия втрескалась? — с недовериемспросила она.

— И здесь ей не повезло, — успокоила я Марусю. — Вчерачитала письма, адресованные покойной предметом любви. Мужчинка не дурак. Решилпоправить свои дела, продав квартиру, купленную нашей бабушкой. У меня сомненийне возникло, на чем держалась эта любовь, а Клавдия еще гадала, насколькосильны его чувства. Ох, и наделала бы она глупостей, если б не этот балкон.

Сообщением своим я до смерти заинтриговала подруг. Они долгоуговаривали меня позволить хоть одним глазком взглянуть на эти письма, но ябыла непреклонна.

— Роман длился около года, — сказала я, — потом ее Димауехал, поставив условие: Клава продает квартиру и едет к нему. Без квартиры онаему не нужна, вот все, что могу вам сообщить.

— Да-аа, — вздохнула Маруся, — все мужики сволочи. Даже мойАким.

— Не все, но в подавляющем большинстве, — уточнила Нелли. —Раз уж речь зашла о мужиках, скажу я вам вот что…

И тут я вспомнила, что не позвонила Денису.

— Ой подождите, — крикнула я и бросилась набирать номер.

Очень долго раздавались длинные гудки; Когда я уже собраласьвешать трубку и нестись на другой конец города, услышала наконец-то голосДениса. Он был тих и странен.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила я.

— Прекрасно, — заплетающимся языком ответил Денис. — Лучшене бывает.

— Ты поел?

— Да.

Ответ мне показался излишне лаконичным. Хотелосьподробностей.

— Что ты ел? — с огромным интересом спросила я. — Щи? Плов?

— И винегрет, и пирог, — пролил бальзам на мое сердце Денис.

— А почему так ненормально разговариваешь? Что с твоимязыком?

— Он заплетается.

— Слышу, что заплетается, и хочу знать, почему? — строгоспросила я.

— Пьян, — признался Денис.

Я закрыла трубку рукой и пояснила подругам:

— Мой братец напился вдрабадан.

— Денис в Москве? — удивилась Нелли. — Да, Нина Аркадьевнаприслала его сторожить квартиру, — сообщила я.

— Соня, ты где? — тем временем надрывался на том концетрубки Денис. Я рассердилась.

— Да здесь я, здесь. Зачем ты напился, дурачок? Ты же непьешь.

— Знаю, — согласился он, — но здесь обнаружилась бутылкаорехового ликера. Соня, так тоскливо так тоскливо. Ты прости меня.

Я удивилась.

— За что?

— Соня, я тоже люблю тебя. Сестричка, я очень люблю тебя. Тытакая хорошая, заботливая и вообще. На плите стоит твой борщ…

Я пришла в ужас.

— Как? — завопила я. — Ты до сих пор не поставил щи вхолодильник? Они же прокиснут.

— Не успеют, — успокоил меня Денис. — Я их съем до дна.Сестричка, ты прости меня. Мы, все мужчины, — чурбаны. Все без исключения.Простить себе не могу Клавдию. Она умерла, так и не узнав ни разу, как сильно яее любил. Когда ты меня сегодня поцеловала… Соня, ты меня простишь?

Маруся и Нелли смотрели на меня, затаив дыхания. Они былиполны нетерпения.