В Самаре, в большой квартире, в своей спальной комнате, Жанна Моисеевна рассказала ему тайну всей семьи. Они не были похожи с сыном. Она – высокая, худая, с черными, мелко вьющимися волосами на голове.

– Не волнуйся, Аркадий! Нет у нее твоего ребенка! Наследственность или что-то еще, не знаю. У твоего отца не могло быть детей. Так случилось. Помнишь, мы обследовали тебя… Своих детей у тебя тоже не будет! Твой отец все знает. Теперь ты должен знать. Отец, что воспитал тебя, – гей… Я ведь тогда сперму чужого мужчины себе пальцем во влагалище ввела… Да ты не озирайся, Петя! – и она поняла, что оговорилась, потому что много лет назад держала ответ перед мужем, чтобы объяснить, как от бездетного мужчины она вдруг забеременела, а он давно уже знал о своих проблемах. – Прости, отца твоего вспомнила… Все в далеком прошлом. И в нашей семье ты – второй, кому я доверяю свою тайну… Вырос ты! Пора объясниться! Вдруг ДНК свое проверишь. Ты же теперь судебный врач. Говорят, лабораторию в Пензе такую организовал! Со снохой вот контакта все найти не могу. Говорила, не бери ее – не пара она тебе!

Необычная история обожгла сыну «ливер», как пламенем пожара, и порадовала в отношениях с глупой бухгалтершей. Но вспомнил он, как они смеялись в детстве, не понимая еще смысла выражения «пальцем деланный», а теперь подумал, неужели все это и про него самого, о чем говорит сейчас мать. К подобному разговору они никогда больше не вернутся. Жанна Моисеевна только скажет под занавес:

– Балуй ее! Пусть хоть к роскоши привыкает!

Вы спросите меня, дорогие читатели, как могло случиться, что тайную историю узнал я? Трудно поверить, но так бывает. Я говорил уже о зоне в нашем городе. Жители все знают, что она для особо опасных преступников. Они здесь выходили на «химию», покидали иногда по условно-досрочному освобождению, зачастую оставались жить в районе или в области. Потом снова возвращались назад в нашу тюрьму или на зону.

Вот как-то и привезли ко мне на освидетельствование рецидивиста, обвиненного в изнасиловании женщины. Он слыл полным отморозком. Потребовал неожиданно конфиденциального разговора со мной. Я согласился говорить с ним наедине. Его пристегнули наручниками к батарее и оставили нас. Конвой стоял за дверью. Когда мы оказались одни, он рассказал мне историю о внебрачном сыне семейства Плотниковых. Он поведал мне о своем участии и своей «шмары», так он называл женщину-подельницу, принимавшую участие в появлении на свет Велиара. История меня потрясла, что биологическим отцом главного судебного врача, оказался отпетый уголовник. А я не раз уже повторял слова Иисуса из «Нагорной проповеди» – «по плодам их узнаете их». Понимал теперь, что Пупок рожден от убийцы и насильника, а плоды дел самого Велиара начнут всплывать и всплывать на страницах романа Маргариты Гремпель, потому что они жирным шрифтом, как засохшей грязью, отпечатаются на скрижалях судьбы Пензенской области.

Удивило меня еще и то, что он называл Плотникова тоже Велиаром. Хотя мы никогда со свидетельствуемым преступником не встречались.

– А зачем пальцем? Разве нельзя обычным способом? – переспросил я рассказчика, хотя вопрос остался некорректным. В том случае Жанна Моисеевна изменила бы мужу, а так, вроде, она смогла соблюсти все каноны морали и приличия.

– Так не один я пришел! Подруга со мной была! А второй кореш, что со мною откинулся, сразу после литра самогона мертвым стал, захмелел… А барышне, оказалось, всего-то на всего ребеночка хотелось. Но моя шмара убила бы меня, если бы узнала. У нее у самой за плечами две ходки уже на тот момент. Отчаянная и без тормозов. К ней-то и обратилась, по виду – светская дама! Одноклассницами они были. «Стюардесса по имени Жанна». Подруга моя во рту ей семенную жидкость отнесла! Рядом, в соседнюю комнату… Еще помогала ей засовывать… Ну, за деньги само собой! Понимаешь же?

– А мне это зачем? Зачем вы мне это рассказали?

– А ты подумай и помоги мне! Велиар – твой начальник! У меня кровь возьми и легко припрешь его, кто у него настоящий отец! – Я догадывался, что он хочет от меня, чтобы описал честно все кровоподтеки на его теле и даже не стал намекать, когда продолжил дальше. – Услуга за услугу! Меня менты избили! Сунину явка с повинной нужна!

Я подумал, что и раньше никогда ни с милицией, ни с полицией не заигрывал. Мне неважно, кто бил. Моя задача – честно описать телесные повреждения, а следователи прокуратуры, а потом, вновь народившиеся, следователи следственного комитета, такие как Сунин, трактовали их, к сожалению, как считали нужным или удобным. У меня же не существовало «своих» и «чужих». Для меня – только закон и статья за дачу заведомо ложного заключения. Ну и совесть… Если я и хвалюсь, то сейчас, из далекой Сибири, могу сказать: нет, не хвалюсь, – горжусь, что ко всем относился одинаково. Честно и справедливо. Надеюсь, что кто-то знает… и еще помнит. А Всевышний и мой Святой Братец Иоанн Самарский пожалеют и пощадят меня, и вернут теперь уже к 85-летней матери и любимой женщине, совсем недавно разделившей мою судьбу, похожую на участь и долю русского невольника, или сподвижника!

28

В контексте с предыдущей главой я тут вспомнил историю Корнеевой Ларисы Сергеевны. Небезызвестный уже вам, дорогие читатели, Миша Сестеров, полковник контрольно-следственного отдела следственного комитета области, занимавшийся профилактикой и противодействием должностным преступлениям, имел огромное желание с семью томами материалов уголовного дела запихать Корнееву в тюрьму. Он происходил из категории тех мужчин, кто не прощал женщинам «отказа». Она возглавляла у нас в районе центр занятости населения. Чаще эту государственную службу называют «биржей труда». До нее во главе учреждения побывали и бывший прокурор района, и бывший начальник местного ФСБ. Вины у Корнеевой набралось бы не больше, чем у них, у двух предыдущих истуканов! Но их Сестеров не трогал…

Привез ко мне Ларису Сергеевну ее адвокат, Алексей Игоревич Федорчук. Вот тогда у нас с ним и состоится знакомство. И он станет для меня Лехой – агентом национальной безопасности! Когда она только ступила на порог моего кабинета, то еле держалась на ногах… Затем упала на колени и плача произнесла:

– Запишите! Запишите!.. Добьют, ироды! Или отравлюсь и жить не буду!

Тут я сказал, не имея ничего плохого в виду, что освидетельствование можно провести по направлению или постановлению правоохранительных органов. Но кто же мог дать его ей,