другом, я хоть и не слышала разговора, но ощущала потоки магии, связывающие их. Это были не те нити, которые опутали меня в тумане, эти отличались так же сильно, как верёвка от каната.

И всё же несложно понять, что говорили обо мне, и это не сулило ничего хорошего. Ни намёка о вторжении, о злокозненной магии, о чужаке.

Никто не оцепил периметр, нам просто позволили вернуться с приказанием, никуда не заезжать по дороге, а мне лично по приезду лечь в постель и ждать особых высочайших распоряжений.

И всё же мир вокруг заискрился теми не ощущаемыми для обычных смертных связями, о которых для собственного благополучия лучше не знать.

— Это…

Тут целительница запнулась, и на её добром круглом и рябом лице проступила та жёсткость, с которой знающие говорят о грядущих несчастьях. Мол, я проводник, я должна сказать, я тут ни при чём.

Но я была принцессой, хоть и не слишком близко стояла к трону, однако за обвинения следовало наказание. Целительница вздохнула и пожелала мне скорейшего выздоровления.

Зелёные тени растаяли, будто их и не было, и всем стало легче дышать.

— Это всё я виноват, — с сокрушённым видом произнёс провинциальный модник, и стёкла его очков сочувственно блеснули. Он запустил длинную пятерню в роскошную светлую шевелюру, мягкими волнами спускающуюся до плеч. — Простите покорно. Слава Богам, вы не пострадали? Скажите ещё раз.

— Вы не можете просить об этом мою госпожу, — Берта вмиг набросилась на помощника бургомистра, как коршун на голубку. Тот покраснел и пробормотал извинения, оробев до такой степени, что руки затряслись.

Наверняка, бедняга, уже проклинал тот день, когда из столицы приехала вся эта кавалькада непрошеных гостей!

— Да, вы забываетесь, — господин «Тыквенный суп» на этот раз отложил блокнот, спрятав его в жёсткую папку, что держал в руках, и пристально смотрел на щёголя в очках.

Я бы, наверное, в иной ситуации пожалела его, вступилась за случайного свидетеля собственной силы, которой в королевском роду, да и вообще в приличной семье, не место, но сейчас была слишком подавлена, поэтому ехала, опустив голову и предавшись размышлениями.

Разговоры в коляске вскоре смолкли, но даже они, вялые пререкательства и одинокие замечания госпожи Мольсен, что лучше бы поехали к морю, не могли вывести меня из раздумий.

Я была знакома с протоколом безопасности, с ним каждый из королевской семьи знаком, что в случае нападения, особенно с применением злокозненной магии, местность оцеплялась так, что и мышь мимо зелёных Теней не проскочит. На участок, каким бы протяжённым он ни был, накидывается магическая сеть, а там уж дело ищеек — ухватить след чужой магии и пуститься по нему.

На королевскую семью покушения совершались редко, в основном бушевали фанатики и сектанты, да и они за последние двадцать лет притихли по норам или были высланы из столицы.

Если бы сейчас всё было так, как мне привиделось, на мне остался след чужой магии, зелёные Тени не отпустили бы вот так, развевать его по миру. Значит, не было.

Совсем.

Тут я вздохнула и приложила платок к виску. Госпожа Мольсен на это предложила нюхательной соли, но и то как-то сдержанно. Будто опасалась меня. А Берта лишь чуть заметно пожала руку, за что я была ей крайне признательна.

Потом расспрошу, как это выглядело в её глазах.

— Золотистая вспышка, и вас выбросило из коляски. Я и толком понять не успела, — Берта была словоохотлива и словно лишена усталости, а, напротив, пыталась обеспечить мне комфорт всеми своими человеческими силами.

Мы остались одни в моей комнате, Берта могла бы уйти в свою, поскольку титул княгини позволял ей иметь время на отдых, но она настолько привыкла быть мне горничной, ещё с девичьих времён, что не очень отличала это звание от гордого служения фрейлины.

— А остальные тоже это видели именно так?

Тут Берта вспыхнула, чего с ней не случалось почти никогда, и сухо заметила, что господин Эдмун, тот самый «Тыквенный суп», вроде бы подтверждает.

— Но я расспрошу его сегодня поподробнее.

— С чего ты взяла, что «Тыквенный суп» скажет правду? Да и вообще захочет с тобой разговаривать?

— А после этого, того самого, после чего нижние юбки стирать надобно, мужчины всегда разговорчивы, вот мой муж так точно, все девицы, обрюхаченные им, повелись на его сладкие обещания после свершения позора.

Со стороны могло показаться, что Берта готова заплакать, но я знала: это её манера говорить, а сама она абсолютно равнодушна к мужу, выбранному ей моей матерью лишь для получения дворянского звания.

Князь с чужого берега был плохеньким, неказистым и хромым, за душой ни гроша, прозябал в своей деревеньке в опале у короля, вот и согласился взять в жёны неблагородную.

Оно понятно: приданое, королевская милость и семья, близкая к королевской, оправдают ещё и не такую жертву.

Берта стала княгиней и потерпела ласки мужа месяца три, пока он не поколотил её и не выгнал, чтобы развратничать не мешала. Видите ли, он хотел по обычаю своей родины устроить своих любовниц прямо дома, в отремонтированном на деньги Берты поместье.

Любовниц было шестеро, все мелкие по росту, щуплые, покладистые, худородные, как и жена, только неразговорчивые.

А Берта молчать не стала. С тех пор они с мужем жили отдельно, правда, моя молочная сестра раз в полгода проводила неделю-другую с мужем, в надежде, что он ей ребёночка сотворит, таковы уж были вбитые в неё предками представления о долге, но всё никак.

Она уже и смирилась. Но супружеский обет блюла.

Поэтому я так и удивилась её словам, даже о боли в висках забыла.

Смотрела пристально, будто только что со стороны сказали, что это Берта — крылатый демон Двуликого. Даже тогда удивилась бы меньше.

Моя наперсница-подруга присела на край кровати и принялась говорить, опустив голову. Долго, едва всхлипывая ближе к концу, но я поняла. Подсела рядом и обняла за плечи.

— Я живая, госпожа. Тёплое к тёплому. Я устала, госпожа. На одну ночь только бы вырваться, а там… Но если вы не пустите, не пойду.

Последнюю фразу Берта произнесла столь решительно, распрямилась, глаза засверкали, ну и впрямь, урождённая княгиня!

Словно я её отдать жизнь просила, о долге её вспомнила.

Я улыбнулась и была рада этой комичной, хотя по сути и не очень, ситуации. Никто не идеален, ведьме ли судить о чужой нравственности!

— Делай так, как задумала. Только не спрашивай разрешения, по моему мнению, так ни один мужчина не стоит того, чтобы отдать ему власть