– Видите, – сказал он, – мы добились кое-каких успехов.

– Вы блестяще провели эту сцену, – от всего сердца похвалилего мсье Бук. – Но должен сказать вам, что мне и в голову не пришло бызаподозрить графа и графиню Андрени. Должен признаться, что я считал ихсовершенно hors de combat.[35] Теперь, я полагаю, нет никаких сомнений в том,что Рэтчетта убила графиня. Весьма прискорбно. Надо надеяться, ее все же неприговорят к смертной казни? Ведь есть смягчающие обстоятельства. Наверное,дело ограничится несколькими годами тюремного заключения.

– Итак, вы совершенно уверены в том, что Рэтчетта убила она?

– Мой друг, какие могут быть сомнения? Я думал, что вы такмягко с ней разговариваете, чтобы не усложнять дела до тех пор, пока наснаконец не откопают и не подоспеет полиция.

– Значит, вы не поверили, когда граф поклялся вам своейчестью, что его жена невиновна?

– Друг мой, это же так понятно. Что же ему еще оставалосьделать? Он обожает свою жену. Хочет ее спасти. Он весьма убедительно клялсячестью, как и подобает настоящему дворянину, но все равно это ложь, иначе ибыть не может.

– А знаете ли, у меня есть нелепая идея, что это можетоказаться правдой.

– Ну что вы! Вспомните про платок. Все дело в платке.

– Я не совсем уверен относительно платка. Помните, я вамвсегда говорил, что у платка могут быть две владелицы.

– И все равно…

Мсье Бук умолк на полуслове. Дверь в дальнем конце вагонаотворилась, и в ресторан вошла княгиня Драгомирова. Она направилась прямо к ихстолу, и все трое поднялись. Не обращая внимания на остальных, княгиняобратилась к Пуаро:

– Я полагаю, мсье, что у вас находится мой платок.

Пуаро бросил торжествующий взгляд на своих собеседников.

– Вот этот, мадам? – И он протянул ей клочок батиста.

– Да, этот. Тут в углу моя монограмма.

– Но, княгиня, ведь тут вышита буква Н, – сказал мсье Бук, –а вас зовут Natalia.

Княгиня смерила его холодным взглядом:

– Правильно, мсье. Но мои платки всегда помечают русскимибуквами. По-русски буква читается как N.

Мсье Бук несколько опешил. При этой суровой старухе ониспытывал неловкость и смущение.

– Однако утром вы скрыли от нас, что этот платок принадлежитвам.

– Вы не спрашивали меня об этом, – отрезала княгиня.

– Прошу вас, садитесь, мадам, – сказал Пуаро.

Она вздохнула:

– Что ж, почему бы и не сесть. – Она села. – Пожалуй, нестоит затягивать этого дела, господа. Я знаю, теперь вы спросите: как мой платококазался в купе убитого? Отвечу: не знаю.

– Вы действительно не знаете этого?

– Действительно.

– Извините меня, мадам, но насколько мы можем вам верить? –Пуаро говорил очень мягко.

Княгиня Драгомирова презрительно ответила:

– Вы говорите так, потому что я скрыла от вас, что ХеленаАндрени – сестра миссис Армстронг?

– Да, вы намеренно ввели нас в заблуждение.

– Безусловно. И не задумываясь, сделала бы это снова. Ядружила с матерью Хелены. А я, господа, верю в преданность своим друзьям, своейсемье и своему сословию.

– И не верите, что необходимо всячески способствоватьторжеству справедливости?

– Я считаю, что в данном случае справедливость, подлиннаясправедливость, восторжествовала.

Пуаро доверительно склонился к княгине:

– Вы должны войти в мое положение. Могу ли я вам верить,даже в случае с платком? А может быть, вы выгораживаете дочь вашей подруги?

– Я поняла вас. – Княгиня невесело улыбнулась. – Что ж,господа, в случае с платком истину легко установить. Я дам вам адрес мастерскойв Париже, где я всегда заказываю платки. Покажите им этот платок, и они тут жескажут, что он был изготовлен по моему заказу больше года назад. Это мойплаток, господа. – Она встала. – У вас есть еще вопросы ко мне?

– Знала ли ваша горничная, мадам, что это ваш платок, когдамы показали его ей сегодня утром?

– Должно быть. Она его видела и ничего не сказала? Ну что ж,значит, и она умеет хранить верность. – Слегка поклонившись, княгиня вышла.

– Значит, все именно так и было, – пробормотал себе под носПуаро. – Когда я спросил горничную, известно ли ей, чей это платок, я заметил,что она заколебалась – не знала, признаться ли, что платок принадлежит еехозяйке. Однако совпадает ли этот факт с моей основной теорией? Пожалуй,совпадает.

– Устрашающая старуха эта княгиня, – сказал мсье Бук.

– Могла ли она убить Рэтчетта? – обратился к доктору Пуаро.

Тот покачал головой:

– Те раны, что прошли сквозь мышцы, – для них нужна огромнаясила, так что нечего и думать, будто их могло нанести столь тщедушное существо.

– А легкие раны?

– Легкие, конечно, могла нанести и она.

– Сегодня утром, – сказал Пуаро, – я заметил, что у княгинисильная воля, чего никак не скажешь о ее руках. Это была ловушка. Мне хотелосьувидеть, на какую руку она посмотрит – на правую или на левую. Она не сделалани того ни другого, а посмотрела сразу на обе. Однако ответила очень странно.Она сказала: «Это правда, руки у меня слабые, и я не знаю, радоваться этому илиогорчаться». Интересное замечание, не правда ли? Оно лишний раз убеждает меня вправильности моей версии преступления.

– И тем не менее мы по-прежнему не знаем, кто же нанес ударлевой рукой.

– Верно. Между прочим, вы заметили, что у графа Андрениплаток торчит из правого нагрудного кармана?

Мсье Бук покачал головой. Он был по-прежнему сосредоточен напотрясающих открытиях последнего получаса.

– Ложь… и снова ложь, – ворчал он. – Просто невероятно,сколько лжи нам нагородили сегодня утром.

– Это лишь начало, – жизнерадостно сказал Пуаро.

– Вы так думаете?

– Я буду очень разочарован, если обманусь в своих ожиданиях.

– Меня ужасает подобное двоедушие, – сказал мсье Бук. – Авас, мне кажется, оно только радует, – упрекнул он Пуаро.