– Вы скрыли, что жили в доме Армстронгов, когда тампроизошла трагедия. Вы сказали, что никогда не были в Америке.

От Пуаро не скрылось, что девушка вздрогнула, но она тут жевзяла себя в руки.

– Это правда, – сказала она.

– Нет, мадемуазель, это ложь.

– Вы не поняли меня. Я хотела сказать: это правда, что ясолгала вам.

– Ах так. Значит, вы не будете это отрицать?

Она криво улыбнулась:

– Конечно. Раз вы разоблачили меня, мне ничего другого неостается.

– Что ж, по крайней мере вы откровенны, мадемуазель.

– Похоже, что мне ничего другого опять же не остается.

– Вот именно. А теперь, мадемуазель, могу ли я спросить увас, почему вы скрыли от нас истину?

– По-моему, это самоочевидно, мсье Пуаро.

– Но не для меня, мадемуазель.

– Мне приходится самой зарабатывать на жизнь, – ответила онаему ровным и спокойным тоном, однако в голосе ее проскользнула жесткая нотка.

– Вы хотите сказать…

Мэри Дебенхэм посмотрела ему прямо в глаза:

– Знаете ли вы, мсье Пуаро, как трудно найти приличное местои удержаться на нем? Как вы думаете, захочет ли обыкновенная добропорядочнаяангличанка нанять к своим дочерям гувернантку, замешанную в деле об убийстве,гувернантку, чьи имя и фотографии мелькают во всех английских газетах?

– Почему бы и нет, если вы ни в чем не виноваты?

– Виновата, не виновата… Да дело вовсе не в этом, а вогласке! До сих пор, мсье Пуаро, мне везло. У меня была хорошо оплачиваемая,приятная работа. И я не хотела рисковать своим положением без всякойнеобходимости.

– Осмелюсь предположить, мадемуазель, что мне лучше судить,была в том необходимость или нет.

Она пожала плечами.

– Например, вы могли бы помочь мне опознать некоторых людей.

– Кого вы имеете в виду?

– Возможно ли, мадемуазель, чтобы вы не узнали в графинеАндрени вашу ученицу, младшую сестру миссис Армстронг?

– В графине Андрени? Нет, не узнала. – Она покачала головой.– Хотите верьте, хотите нет, но я действительно ее не узнала. Видите ли, тогдаона была еще подростком. С тех пор прошло больше трех лет. Это правда, чтографиня мне кого-то напомнила, но кого, я не могла вспомнить. И потом, у неетакая экзотическая внешность, что я ни за что на свете не признала бы в ней туамериканскую школьницу. Правда, я взглянула на нее лишь мельком, когда онавошла в ресторан. К тому же я больше внимания обратила на то, как она одета,чем на ее лицо. – Улыбка тронула ее губы. – С женщинами это случается. А потом…Потом мне было не до нее.

– Вы не откроете мне вашу тайну, мадемуазель? – мягко, нонастойчиво сказал Пуаро.

– Я не могу. Не могу, – еле слышно сказала она. И вдругзакрыла лицо руками и, уронив голову на стол, заплакала навзрыд.

Полковник вскочил, неловко наклонился к девушке:

– Я… э-э… послушайте… – Он запнулся и, повернувшись, метнулсвирепый взгляд на Пуаро: – Я вас сотру в порошок, грязный вы человечишка!

– Мсье! – возмутился мсье Бук.

Арбэтнот повернулся к девушке:

– Мэри, ради бога…

Она встала:

– Пустяки. Я успокоилась. Я вам больше не нужна, мсье Пуаро?Если я вам понадоблюсь, вы знаете, где меня найти. О господи, я веду себя какпоследняя идиотка! – И выбежала из вагона.

Арбэтнот последовал за ней не сразу.

– Мисс Дебенхэм не имеет никакого отношения к этому делу,решительно никакого, слышите? – накинулся он на Пуаро. – Если вы будете еепреследовать, вам придется иметь дело со мной. – Он поспешил вслед за девушкойи, гордо подняв голову, вышел из вагона.

– Люблю смотреть, как англичане сердятся, – сказал Пуаро. –Они такие забавные! Когда они гневаются, они перестают выбирать выражения.

Но мсье Бука не интересовали эмоциональные реакции англичан.Он был полон восхищения своим другом.

– Друг мой, вы неподражаемы! – восклицал он. – Еще однапотрясающая догадка. Это просто невероятно!

– Уму непостижимо! – восхищался доктор Константин.

– На сей раз это не моя заслуга. Мне и не пришлосьдогадываться: графиня Андрени сама рассказала мне практически все.

– Каким образом? Не может быть!

– Помните, я просил графиню описать ее гувернантку иликомпаньонку? Я уже решил для себя, что, если Мэри Дебенхэм причастна к делуАрмстронгов, она должна была фигурировать в этом доме скорее всего в такомкачестве.

– Пусть так, но ведь графиня Андрени описала вам женщину,ничем не напоминающую мисс Дебенхэм?

– Вот именно. Рослую, рыжеволосую женщину средних лет –словом, до того не похожую на мисс Дебенхэм, что это уже само по себе весьмазнаменательно.

А потом ей потребовалось срочно придумать фамилию этойгувернантке, и тут она окончательно выдала себя из-за подсознательнойассоциации. Она, как вы помните, назвала фамилию Фрибоди.

– Ну и что?

– Так вот, вы этого можете и не знать, но в Лондоне естьмагазин, до недавних пор называвшийся «Дебенхэм и Фрибоди». В голове графиникрутится фамилия Дебенхэм, она лихорадочно подыскивает другую фамилию, иестественно, что первая фамилия, которая приходит ей на ум, – Фрибоди. Тогдамне все стало ясно.

– Итак, она снова нам солгала? Почему она это сделала?

– Опять-таки из верности друзьям, очевидно. Должен сказать,что это усложняет все дело.

– Ну и ну! – вскипел мсье Бук. – Неужели здесь все лгут?

– А вот это, – сказал Пуаро, – мы сейчас узнаем.

– Теперь меня уже ничем не удивить, – сказал мсье Бук. –Абсолютно ничем. Даже если все пассажиры поезда окажутся чадами и домочадцамиАрмстронгов, я и то нисколько не удивлюсь.

– Весьма глубокое замечание, – сказал Пуаро. – А вам быхотелось услышать, что может нам сообщить итальянец – самый, по вашему мнению,подозрительный пассажир?

– Вы собираетесь преподнести нам еще одну из своихзнаменитых догадок?