– А я, пожалуй, могу ответить на ваш вопрос, – сказал Пуаро.– Смотрите, к нам пожаловал американский сыщик мистер Хардман.

– Неужели он тоже идет признаваться?

Пуаро еще и ответить не успел, а американец уже стоял устола. Он понимающе подмигнул присутствующим и, усаживаясь, протянул:

– Нет, вы мне объясните, что здесь происходит? Настоящийсумасшедший дом.

Пуаро хитро на него посмотрел:

– Мистер Хардман, вы случайно не служили садовником уАрмстронгов?

– У них не было сада, – парировал мистер Хардман, буквальноистолковав вопрос.

– А дворецким?

– Манеры у меня неподходящие для дворецкого. Нет, я никак несвязан с Армстронгами, но сдается мне, я тут единственное исключение. Как выэто объясните? Интересно, как вы это объясните?

– Это, конечно, несколько странно. – Пуаро был невозмутим.

– Вот именно, – поддакнул мсье Бук.

– А как вы сами это объясняете, мистер Хардман? – спросилПуаро.

– Никак, сэр. Просто ума не приложу. Не может же так быть,чтобы все пассажиры были замешаны в убийстве, но кто из них виновен, ей-ей, незнаю. Как вы раскопали их прошлое – вот что меня интересует.

– Просто догадался.

– Ну и ну!.. Да я теперь про вас на весь свет растрезвоню.

Мистер Хардман откинулся на спинку стула и восхищеннопосмотрел на Пуаро.

– Извините, – сказал он, – но поглядеть на вас, в жизнитакому не поверишь. Завидую, просто завидую, ей-ей.

– Вы очень любезны, мистер Хардман.

– Любезен не любезен, а никуда не денешься – вы меняобскакали.

– И тем не менее, – сказал Пуаро, – вопрос окончательно нерешен. Можем ли мы с уверенностью сказать, что знаем, кто убил Рэтчетта?

– Я пас, – сказал мистер Хардман, – я в этом деле не участвую.Восхищаюсь вами, что да, то да, но и все тут. А насчет двух остальных вы еще недогадались? Насчет пожилой американки и горничной? Надо надеяться, хоть они тутни при чем.

– Если только, – Пуаро улыбнулся, – мы не определим их кАрмстронгам, ну, скажем, в качестве кухарки и экономки.

– Что ж, меня больше ничем не удивишь. – Мистер Хардманпокорился судьбе. – Настоящий сумасшедший дом, одно слово!

– Ах, друг мой, вы слишком увлеклись совпадениями, – сказалмсье Бук. – Не могут же все быть причастны к убийству.

Пуаро смерил его взглядом.

– Вы не поняли, – сказал он. – Совсем не поняли меня.Скажите, вы знаете, кто убил Рэтчетта?

– А вы? – парировал мсье Бук.

– Да, – кивнул Пуаро. – С некоторых пор – да. И этонастолько очевидно, что я удивляюсь, как вы не догадались. – Он перевел взглядна Хардмана и спросил: – А вы тоже не догадались?

Сыщик покачал головой. Он во все глаза глядел на Пуаро.

– Не знаю, – сказал он. – Я ничего не знаю. Так кто же изних укокошил старика?

Пуаро ответил не сразу.

– Я попрошу вас, мистер Хардман, – сказал он, чуть помолчав,– пригласить всех сюда. Существуют две версии этого преступления. Я хочу, когдавсе соберутся, изложить вам обе.

Пассажиры один за другим входили в вагон-ресторан и занималиместа за столиками. У всех без исключения на лицах были написаны тревога иожидание. Шведка все еще всхлипывала, миссис Хаббард ее утешала:

– Вы должны взять себя в руки, голубушка. Все обойдется. Ненадо так расстраиваться. Если даже среди нас есть этот ужасный убийца, всемясно, что это не вы. Надо с ума сойти, чтобы такое на вас подумать! Садитесьвот сюда, а я сяду рядышком с вами, и успокойтесь, ради бога.

Пуаро встал, и миссис Хаббард замолкла.

В дверях с ноги на ногу переминался Пьер Мишель:

– Разрешите остаться, мсье?

– Разумеется, Мишель.

Пуаро откашлялся:

– Дамы и господа, я буду говорить по-английски, так какполагаю, что все вы в большей или меньшей степени знаете этот язык. Мысобрались здесь, чтобы расследовать убийство Сэмюэла Эдуарда Рэтчетта – он жеКассетти. Возможны две версии этого преступления. Я изложу вам обе и спрошуприсутствующих здесь мсье Бука и доктора Константина, какую они сочтутправильной.

Все факты вам известны. Сегодня утром мистера Рэтчетта нашлиубитым – он был заколот кинжалом. Нам известно, что вчера в двенадцать тридцатьсемь пополуночи он разговаривал из-за двери с проводником и, следовательно, былжив. В кармане его пижамы нашли разбитые часы – они остановились в четвертьвторого. Доктор Константин – он обследовал тело – говорит, что смерть наступиламежду двенадцатью и двумя часами пополуночи. В половине первого, как все вызнаете, поезд вошел в полосу заносов. После этого покинуть поезд былоневозможно.

Мистер Хардман – а он сыщик нью-йоркского сыскного агентства(многие воззрились на мистера Хардмана) – утверждает, что никто не мог пройтимимо его купе (купе номер шестнадцать в дальнем конце коридора) незамеченным.Исходя из этого мы вынуждены заключить, что убийцу следует искать средипассажиров вагона Стамбул – Кале. Так нам представлялось это преступление.

– То есть как? – воскликнул изумленный мсье Бук.

– Теперь я изложу другую версию, полностью исключающую эту.Она предельно проста. У мистера Рэтчетта был враг, которого он имел основанияопасаться. Он описал мистеру Хардману своего врага и сообщил, что покушение наего жизнь, если, конечно, оно произойдет, по всей вероятности, состоится навторую ночь по выезде из Стамбула.

Должен вам сказать, дамы и господа, что Рэтчетт знал гораздобольше, чем говорил. Враг, как и ожидал мистер Рэтчетт, сел на поезд в Белградеили в Виньковцах, где ему удалось пробраться в вагон через дверь, которуюзабыли закрыть полковник Арбэтнот и мистер Маккуин, выходившие на перрон вБелграде. Враг этот запасся формой проводника спальных вагонов, которую наделповерх своего обычного платья, и вагонным ключом, который позволил емупроникнуть в купе Рэтчетта, несмотря на то что его дверь была заперта. МистерРэтчетт не проснулся – он принял на ночь снотворное. Человек набросился наРэтчетта с кинжалом, нанес ему дюжину ударов и, убив, ушел из купе через дверь,ведущую в купе миссис Хаббард…

– Да, да, это так… – закивала миссис Хаббард.