— Действительно, мертв. Вы полагаете, его убили? На теле я не вижу внешних повреждений.

— Его убил Дьявол, но я не скажу об этом полиции, потому что меня просто засмеют, — Галя тяжело дышала. — Дьявол каким-то образом закрыл дверь, когда я хотела выйти из каморки. Пришлось разбить стекло и выскочить через окно.

— Послушайте, — врач собрался что-то возразить, но передумал, бросив взгляд на дорогу. Полицейская машина с маячком двигалась с большой скоростью. — Когда они начнут задавать вопросы, молчите, — попросил Герман. — И запомните: вас тут не было.

— Но мои отпечатки наверняка остались на статуэтке и дверной ручке, — возразила девушка. — Лучше во всем признаться.

— Стоит вам сказать им, что ювелира убил Дьявол, вас сразу посадят, если не в тюрьму, так в психушку, — рассудил доктор. — Делайте как я говорю.

Галя кивнула и опустила плечи. Только сейчас девушка почувствовала, как ее измотала, лишила сил история с проклятым перстнем. А полицейская машина уже тормозила у ломбарда. Из нее выбежали двое в штатском.

— Следователь Лукин, — отрекомендовался толстый тип с неприятным лицом, удивительно круглым и лоснящимся, словно масленый блин. — Это вы мне звонили?

Галя поразилась спокойствию Германа. Он лишь крепче сжал поводок.

— Да, я, — Герман улыбнулся. — Видите ли, прогуливался с собакой и обратил внимание, что окно у Иосифа Абрамовича разбито, ну, и зашел к нему, чтобы узнать, в чем дело.

— А он мертвый, — закончил следователь. Онколог наклонил голову:

— Это я заявляю как врач. Вот, кстати, мои документы. Полицейский бегло просмотрел паспортные данные.

— И вы ничего не видели и не слышали? — поинтересовался он.

— Ничего, — спокойно ответил Герман.

— Паршиво, — скривился Лукин. — Кстати, кто владелец этого ломбарда? Нужно срочно его вызвать. Наверняка произошло ограбление, и лишь он сможет сказать, что и сколько украли.

Герман пожал плечами:

— Это вам придется выяснить самому. Я знаю Иосифа Абрамовича, поскольку к нему обращалась моя бабушка, он иногда чинил ее золотые безделушки. А вот кто владеет конторой — мне неизвестно.

— Широков, пробей этот вопрос через наших, — приказал Лукин и похлопал Германа по плечу. — Пройдемте, вы будете понятыми, — казалось, он только теперь обратил внимание на Галю. — А вы кто? Случайная прохожая?

— Моя девушка Галина Лопатина, — представил ее доктор. — Сегодня она составляла мне компанию.

— И, конечно, тоже ничего не видела и не слышала, — буркнул Лукин. — Везет мне, однако!

— Товарищ майор! — Его молодой подчиненный помахал какими-то бумажными листками. — Здесь кипа квитанций. А в первом ящике ювелир хранил все ценности под номерами. Мы и без хозяина ломбарда разберемся, что украли, а что нет. Мне кажется, такие тонкости он вряд ли знает.

Майор поморщился. Герман видел: ему было неприятно, что подчиненный оказался смышленее его.

— Вот и прекрасно, — кисло заметил он, и его тонкие губы растянулись в усмешке. — Много этих проклятых квитанций?

— Тридцать листков, — бойко отрапортовал парень. Лукин наклонил голову:

— Значит, тут быстро управимся. Заходите, — он слегка подтолкнул Галю к ломбарду. — Будете понятыми, ибо других в такое время я не отыщу.

Лопатина со страхом взглянула на доктора, но тот лишь ободряюще подмигнул:

— Разумеется, мы всегда готовы оказать помощь полиции.

Стараясь не смотреть на труп дяди Еси, девушка заставила себя войти в комнату и сразу села на стул, стоявший возле окна. Отсюда тело практически не было видно. «Только бы не стал меня расспрашивать подробно, — молила она. — Я не выдержу, нет, я не выдержу». Герман, словно чувствуя ее состояние, взял все на себя. Он помогал считать вещи и сверять их номера и описание с квитанциями, потом поставил на протоколе размашистую подпись и поднес его Гале:

— Распишись здесь.

Галина нарисовала какую-то закорючку, и доктор вернул протокол Лукину:

— Все сделано.

Майор пробежался по описи вещей и издал звук, похожий на звук лопнувшего шарика, что должно было означать удивление.

— Это что ж, ничего не украли? — поинтересовался он. — И как такое может быть? Почему разбили витрину?

Галя встретилась с его пустыми глазами, в которых читалось равнодушие, и ей показалось, что она понимает этого человека. Дело близилось к ночи, убитый не представлял никакого интереса, да и убитый ли? Ведь внешних повреждений на трупе не обнаружили. Вот почему Лукину хотелось скорее покончить со всем этим.

— Кажется, я могу восстановить картину происшествия, — вдруг многозначительно изрек он и по очереди обвел взглядом слушателей. — Старик мирно работал в своем кабинете. Какие-то хулиганы разбили витрину. Вероятно, у него было слабое сердце, и оно не выдержало, — закончил майор свою четкую и довольно красноречивую речь.

Герман усмехнулся и похлопал его по плечу.

— Лучше и быстрее вас вряд ли кто раскрыл бы это дело, — сказал он, еле сдерживая смех. — Скажите, мы можем идти домой?

— Сначала мы запишем ваши адреса и телефоны, а потом ступайте, — милостиво разрешил Лукин. — И учтите: как только вы понадобитесь полиции, вызову вас в отдел.

— Ну, разумеется, — развел руками доктор. — Мы в вашем распоряжении.

Когда наконец Боростовский потянул ее из ломбарда, где Галя чуть не потеряла сознание, она вздохнула с облегчением:

— Господи!

— Теперь я провожу вас домой, — Герман взял девушку под руку. — Вы далеко живете?

Она дернулась, будто ее ударили током.

— Я не пойду домой. Он достанет меня там.

— Кто? Дьявол? — уточнил врач. — А по-моему, на сегодня с него хватит.

Галина всхлипнула:

— Вы смеетесь и не верите. А между тем я вас не обманываю. И еще: я совершенно нормальная. Да, смерть матери подкосила меня, но со мной стали происходить такие вещи, что я уже не помню, когда собиралась на кладбище. Прошу вас, поверьте мне и помогите, если сможете.

Герман провел рукой по ежику темных волос.

— Тогда у меня к вам одно предложение, безальтернативное, правда. Вы идете ко мне. Уверяю, туда никто не проникнет, кроме меня. Вы под защитой Ральфа. А уж он не допустит никаких дьяволов.

Услышав, что разговаривают о ней, собака несколько раз гавкнула, как бы подтверждая слова хозяина. Галя стояла в нерешительности, не зная, как ей поступить.

— Как-то неудобно, — наконец сказала она.

Герман мягко улыбнулся и взял ее руки в свои.

— Еще минуту назад вы просили меня помочь вам, — его голос звучал доброжелательно и печально. — Но если я не буду в курсе ваших дел, как я вам помогу? Вы поведаете мне свою историю, и мы вместе решим, как быть дальше. Что касается стеснения… Видите ли, я живу один в трехкомнатной квартире… Одна комната ваша. И вы нисколько меня не стесните.