Девушка махнула рукой. В конце концов, она была словно те нищие, которым, как известно, выбирать не приходится.

— Хорошо, идемте к вам.

Они прошли метров триста, когда показалась современная многоэтажка.

— Это мое жилище, — скромно сообщил доктор. — Далековато от центра и от клиники, где работаю, но мне здесь нравится. Тихий район.

— Да, — согласилась с ним Галя. — Здесь тихо. Во всяком случае, я тоже так считала, пока не убили дядю Есю.

Они поднялись на второй этаж, и Герман клацнул ключом. Ральф первый вбежал в квартиру.

— После этого бойца вы можете смело заходить сюда, — рассмеялся доктор. — Мой пес уже все обследовал и обязательно почуял бы присутствие чужого. А вот вам и тапочки.

Девушка удивилась, увидев, что тапочки были женскими. Кажется, в больнице Герман сказал Славику, что холост.

— Это вашей матери или?.. — спросила она и смутилась. Слова «сожительница» или «любовница» повисли на языке, вопрос показался ей бестактным, однако Боростовский вполне спокойно на него ответил:

— Не угадали. Бывшей жены. Мы в разводе уже пять лет. Жаль, она почти не дает видеться с сыном, но деньги тянет из меня исправно. А вы вышли замуж после развода? Откровенность за откровенность.

— Да мне нечего скрывать, — Галя сунула ноги в тапки, оказавшиеся ей довольно большими. — Замуж не вышла, бывший муж жаждет помириться, но у меня нет такого желания. Когда вспоминаю о нем, то сожалею лишь об одном — что у меня нет детей.

— Все еще впереди, вы молоды, — заметил Герман. — Впрочем, что же я держу вас в прихожей? Проходите, я покажу вам вашу комнату, и мы сядем ужинать.

Он привел ее в довольно просторную, но скудно обставленную спаленку. Кроме стола, кровати и телевизора, здесь ничего не было.

— Нормальной мебелью еще не обзавелся, — пояснил он. — Сейчас принесу вам халат. Вы не возражаете, что он тоже от бывшей? Правда, совсем новый, Лика его так и не надела.

Девушка покачала головой:

— Кто в моем положении станет возражать?

Она села на кровать. К ней подошел Ральф и уткнулся носом в ее колени. Нос был мокрый и холодный, и от присутствия овчарки девушка почувствовала успокоение. Да, здесь ее никто не тронет.

— Вижу, вы подружились, — радостно сказал Герман, бросая халат на кровать. — Осваивайтесь, а я разогрею ужин. Через десять минут жду вас в кухне.

— Давайте я вам помогу, — Галя встала. — Готовить — женское занятие.

— Вы ошибаетесь, — усмехнулся он. — Я так не считаю и сам готовлю с незапамятных времен. Так что помочь мне нужно только в одном — съесть все, что я положу вам в тарелку. Кстати, я не показал, где ванная и туалет. Ваше полотенце — розовое. Я уже повесил его на вешалку. На полочке возле зеркала лежит нераспечатанная зубная щетка. Это тоже для вас.

Теперь Галина смутилась по-настоящему. Бывает же так в жизни: ты впервые приходишь к человеку, который сегодня не подозревал, что ты к нему придешь, но все выглядит так, будто тебя давно ждали.

Она приняла душ, облачилась в розовый махровый халат с черными полосками и вошла в кухню.

— Умопомрачительно пахнет! — констатировала девушка, потянув носом.

— Мои фирменные отбивные с картошкой фри и салат из свежих огурцов и помидоров, — сообщил доктор и в мгновение наполнил ее тарелку доверху. — Кушайте.

— Но мне столько не осилить, — Галя улыбнулась и взяла вилку.

— А вы не думайте, осилите или нет, — посоветовал хозяин. — Просто кушайте.

Девушка надкусила сочное мясо:

— И правда, вкусно. Признайтесь, вы еще и кулинар.

— Я обязательно расскажу, как у меня получилось стать великим кулинаром, или, вернее, пришлось, — улыбнулся он. Улыбка вышла грустной. — Но сперва вы расскажете о себе и своих страхах. Только уговор: рассказываете, ничего не утаивая. Тогда я смогу вам по-настоящему помочь.

— Хорошо, — пообещала Галя с набитым ртом.

— Сначала опустошите тарелку, — приказал Герман. Девушка не возражала. Она сама не заметила, как ее тарелка опустела, а заметив, расхохоталась.

— Я всегда была противницей того, чтобы наедаться на ночь, — усмехнулась Лопатина. — А теперь не то что наелась — объелась. Все действительно вкусно.

— После чая и поговорим, — доктор аккуратно плеснул ей заварку в кружку с кипятком. — Попробуйте. Я никогда не пользуюсь пакетиками. Один знакомый из Средней Азии научил меня, как правильно заваривать чай.

Галя сделала глоток. Напиток, и правда, был великолепный: ароматный, в меру крепкий. Что ни говори, а Боростовский понимал толк в еде. Когда они закончили с трапезой, Герман помыл тарелки, не разрешив Гале к ним прикасаться, и повел ее в комнату. Ральф мирно дремал на подстилке. Услышав шаги, он лениво приоткрыл один глаз, но, убедившись, что это свои, снова погрузился в дремоту.

— Садитесь в кресло, оно очень удобное, — предложил доктор и, устроившись на диване, попросил: — Начинайте.

Галя скрестила руки на груди.

— Герман, вы врач и потому материалист, для вас наверняка на все найдется разумное объяснение. Сейчас вы выслушаете мой рассказ. Прошу вас: подойдите к нему серьезно. Я не сумасшедшая и вполне отдаю себе отчет в том, что говорю и делаю. Моя история будет, наверное, звучать нелепо, однако она правдива. Как оказать мне помощь и оказывать ли — решать только вам.

Лицо Германа было серьезно и сосредоточенно. Он кивнул:

— Я внимательно слушаю. И ничего не утаивайте.

Галина вздохнула и начала печальную повесть. Она поведала, как дед-генерал, оказавшись жертвой наговора своего сослуживца, якобы покончил с собой в тюрьме, как бабушка, решившая во что бы то ни стало реабилитировать его честное имя, заболела и свела счеты с жизнью, как ушел отец, хотя до всех бед у них была дружная и счастливая семья, как она обнаружила мужа в постели со своей подругой и как, наконец, мать умерла от рака, хотя год назад ее флюорография ничего не показала. И всему виной являлся перстень, который то ли бабушка, то ли мама нашли неизвестно где и почти не надевали. Но с его появлением в семье стали происходить неприятные вещи.

— Я решила избавиться от него, — продолжала Галя, взглянув на доктора. Он слушал сочувственно. — От секретарши на работе, откуда меня уволили, я узнала, что шеф очень любит антиквариат, который обычно дарит своей любовнице, нашему финансовому директору Татьяне. В общем, я хотела отдать ему эту вещь, он было отказался, но потом попросил его принести. В тот же день я обнаружила его мертвым в кабинете, куда он вызвал меня для беседы по очередному договору с французами. Следователь не нашел никаких признаков насильственной смерти, врач поставил диагноз «асфиксия».

— Причина? — деловым тоном осведомился Герман. — Асфиксия бывает разной.