чаще всего не проверяют данные, полученные из уважаемых источников. Если свидетельство о смерти было предоставлено по всем правилам, предъявить тело не попросили бы.

– Тем более что участника эксперимента нельзя вывозить с планеты, на которой проводилось испытание, – напомнил Кай. – По документам их тут и сжигали. Если представители колонии хотели убедиться в смерти заключенного, они должны были прилететь на Бару в течение суток, дольше зараженное тело хранить нельзя. Некоторые не успели бы, остальные не хотели напрягаться.

Подобный эксперимент невозможно провернуть без взяток и покровительства, однако и это шоком не стало. Все они прекрасно знали, что в космическом флоте работают разные люди. Причем те, кто передавал сюда пациентов, вряд ли даже догадывались о том, что помогают террористам. Они, скорее всего, считали, что это все равно будут фармацевтические испытания, просто куда более жестокие, чем по документам.

– Что было проделано в итоге, обобщите, – велела Лукия.

– Пациентов привезли на Бару, вживили капсулы с болезнями и взрывные устройства, – отозвался Матео. – Кстати, капсулы не одинаковые. В этом городке целый музей убийственной дряни: от модернизированной бубонной чумы до вируса Липнеца-Сайморса, ну, того, который лет пятнадцать назад выжрал всех обитателей станции «Деонна». Некоторые пациенты не пережили операцию, но по большей части результат был успешен.

– А дети? – тихо спросила Альда. – Дети, которые в школе учатся…

– Тоже использованы как носители, – подтвердил Матео. – Похищены с космических кораблей общего пользования, по документам проходят без настоящих имен, только с номерами. Им не столько лет, на сколько они выглядят, но рост сдерживается специальными препаратами и телепатическим воздействием.

– Получается, эксперимент был успешен и продолжается, – заметила Альда. – Но почему их тогда не используют?

– Мы не знаем, используют ли их, – покачал головой Кай. – Если такую «бомбу» послать на корабль, например, люди погибнут, корабль, скорее всего, будет уничтожен, однако истинную причину не установят, все спишут на катастрофу. Но нам тут важнее другое.

– Что именно? – осведомилась Лукия.

– На старте это был действительно научный эксперимент. Подлый, террористический – да, без вариантов. Однако проводящийся по всем правилам. Вот только несколько лет назад, уже после ликвидации «Айрмида», что-то изменилось. Жизнь на Бару по-прежнему поддерживали, людям промывали мозги, детям не давали взрослеть, но полноценные протоколы не вводились и не соблюдались.

– Это очень похоже на частное управление, – нахмурилась Альда.

– Причем дилетантами, – подсказал Стефан. – Но дилетанты эти прекрасно знали, что оказалось в их распоряжении. И телепат, изначально курировавший проект, переметнулся на их сторону.

– Кто-нибудь понимает, что тут происходит? – простонала Янга. – Почему все должно быть так сложно? Почему нельзя сказать: «Вот злодей, его нужно бить!», а не добавлять непонятных штук с каждым новым шагом!

– «Бойтесь своих желаний», – судя по тону, легионер кого-то цитировал, но Альда уже заметила, что он такое часто делает. – Сейчас получишь возможность размяться. Переключи на внешнее наблюдение.

Матео пару раз щелкнул по панели управления, и все, кто находился в лишенном окон зале, увидели то, что легионер, следивший за окружением, обнаружил первым.

К особняку приближалась толпа. Спокойная толпа, улыбчивая – но при этом смертоносная. Судя по скорости, горожане покинули свои дома сразу же после того, как уехали пришельцы, и лишь теперь добрались до полигона.

Альда ведь не зря не могла понять: почему их отпустили? Почему позволили узнать так много – и уйти живыми? Теперь же стало ясно, что никто им ничего не позволял. Новые хозяева Бару просто не хотели устраивать битву с могущественными противниками в городке, который сложно восстановить. А вот на свалочном полигоне – легко, здесь и территория подходящая, и охранная система хотя бы попытается помочь.

Что же до зараженных… Их хозяева не щадили. Раз схема создания живого бактериологического оружия отработана, получить новое не так сложно, и сотнями жизней вполне можно пренебречь.

* * *

Все произошло настолько быстро и неожиданно, что Бенни не успела толком испугаться и даже до конца осознать происходящее. Но это к лучшему: если бы она поразмыслила о том, способна ли она удержать подводный тоннель, да еще и закрепить его, она бы уверенно сказала, что нет.

Однако когда на кону оказалась ее собственная жизнь и жизни ее спутников, все непостижимым образом получилось.

То, что она после этого потеряла сознание, было не так уж страшно. Их еще в академии учили: слишком активное применение способностей ведет к травме головного мозга, сам мозг этому не особо радуется и тут же отключается, чтобы его владелец не навредил себе еще больше. Срабатывает система безопасности, созданная самой природой. Куда хуже приходится тем, кто умеет усилием воли ее преодолевать, оставаться на ногах до самой смерти… Но Бенни была на такое не способна, да и учиться не собиралась. Ей очень даже нравилось оставаться в живых!

Когда она очнулась, их маленькая группа находилась уже не возле ворот. Зная, что ей нужно время на восстановление, Иарлайт просто перенес ее на руках – по тоннелю к небольшому залу, расположенному в более стабильной, укрепленной части подводной базы.

Это был последний пункт контроля на пути к территории, где им полагалось забрать… нечто. Бенни знала о Тео не так уж много, однако перед миссией им сообщили, что раньше он был человеком, легионером даже, а потом… перестал. Телекинетик не вдавалась в подробности, даже такое простое объяснение отдавалось морозом по коже.

Хотя, может, и к лучшему, что у него давно уже не было полноценного разума. Бенни не хотела даже представлять, какой ужас пережил бы обычный человек, запертый на немыслимой глубине в полном одиночестве, без единой возможности связаться с внешним миром и гарантий, что за ним вообще придут. Не говоря уже о том, что его, по сути, приговорили к смерти…

Когда Бенни очнулась, Иарлайт оставался рядом с ней, поддерживал, помогал согреться. Но, оправившись, телекинетик обратилась не к нему, а к Виндару, в этот момент возившемуся со сложным замком:

– Скажите, а вы… Вы знали Тео?

– Можешь на «ты», – позволил легионер. – И нет, я его не знал – в ту пору, когда с ним еще можно было познакомиться. Я всегда старался держаться подальше от кадетов. Я услышал о его существовании уже после эксперимента.

– Но он… он ведь точно… Ну, согласен на то, что мы сделаем… И он…

– Прекрати заикаться, – велел Виндар. – Бесишь. Он не может ни на что согласиться, потому что не разумен. И да, это точно. Его состояние проверяли наши специалисты и телепаты флота. Насколько мне известно, Легион даже привлек к обследованию Валентина Вернона – при всей моей неприязни к этому выскочке, телепата лучше в мире просто нет. Но все они подтвердили, что человеческий разум внутри Тео окончательно мертв. Такой ответ тебя устроит?

Бенни кивнула – просто потому, что ей не хотелось продолжать спор с легионером, это всегда не лучшая идея. Хотя она могла бы сказать, что человеческим разумом реальность не ограничивается. Бывают же другие формы жизни, не похожие на людей, но все равно многое понимающие…

Она не представляла, почему в голову вдруг полезли такие мысли. Пожалуй, они просто отвлекали Бенни от того факта, что она не так давно участвовала в массовом убийстве – если уж называть вещи своими именами. Она не сожалела, потому что преследователи бы их точно не пощадили. Но и радоваться этому она не собиралась.

Дверь наконец поддалась, ответила на действия Виндара мелодичной трелью и сдвинулась в сторону, открывая путь в основной зал.

Электричество на подводной базе берегли, жизнеобеспечение настроили на допустимый минимум – и то для солдат специального корпуса, человек здесь и суток бы не продержался. В просторном зале было темно, сыро и холодно. Неподалеку от входа размещалось медицинское оборудование – совсем немного, разве что для первой помощи. Дальше находился пункт связи, но Бенни сильно сомневалась, что он работает. Ну а за ним начиналась череда клеток-контейнеров, по размеру подходящих для многих существ, в том числе и человека.

Подводную базу использовали нечасто, поэтому над абсолютным большинством контейнеров горели красные огоньки и только над одним – зеленый. Тео поместили не в ближайшую клетку, а подальше, в середину зала. Возможно, там было теплее и светлее, хотя разница, на взгляд Бенни, оказалась ничтожной: тут везде при выдохе