– Нет.

– В том-то все и дело, – рассмеялась я.

Боже, как же я по этому скучала.

– Вот и я не читала. И насколько я могу судить, даже те, кто их читал, тут же забывают, о чем там речь. Арт сам так говорит. Зато коммерчески это выгодно. Люди не запоминают сюжет и покупают следующую. И неважно, что истории все похожи, ведь никто их не помнит. И остается только смутное чувство, что ты это уже читал, какое-то уютное ощущение близости, и это не так уж и плохо.

Они обе кивнули.

– Ну, – ответила Элеонора, – У него же есть голова на плечах?

– А он, ну, знаешь, – прошептала Роза, – богатый?

Я тоже думала об этом. Мы никогда не обсуждали наш бюджет, только когда платили по счетам и обсуждали предстоящие расходы. Его доходы оставались для меня загадкой. Арт никогда не бросался деньгами, но, если б он и правда много зарабатывал на писательстве, я бы ему не понадобилась. Мы бы не встретились, и уж тем более не стали бы встречаться. Такова жестокая, горькая правда. Он не стал бы делить со мной свою жизнь. Если его родители были засевщиками, вряд ли они могли его обеспечивать. Арт был сам по себе. В общем-то, не удивительно, что он так тщательно следил за финансами, на случай, если и ему достанется в итоге выцветший комбинезон, под которым кожа вся горит.

Я улыбнулась Розе.

– Это, я боюсь, под вопросом. Какие-то вещи мы держим при себе. Хотя не думаю, чтобы певцы всего земного могли похвастаться богатством.

Элеонора озадаченно на меня посмотрела.

– Ну не знаю. Раз уж его имя и так мелькает в каждом шорт-листе бестселлеров по всей стране, и о деньгах можно не беспокоиться, так чего еще остается желать? Ради чего ему вообще надрываться?

Я пожала плечами.

– Сейчас он хочет написать такую вещь, которая останется в веках. Практически не отрывается от ноутбука.

– Ну и пусть. Всем нам нужна какая-то страстишка. Пока денежки капают, ты с ним не пропадешь.

Безжалостные умозаключения Элеоноры, как правило, подтверждались.

Раз они считают, что он обо мне так печется, я им покажу, я докажу им. Я вытащила из-под стола левую руку и вытянула, чтобы им было видно. Они таращились на палец, точно совы – немигающими круглыми глазами, стиснув клювы. Вцепившись коготками в краешек стола.

– Он зовет меня замуж.

Роза первая стряхнула с себя оцепенение и взвизгнула, захлопав в ладоши. Она подпрыгнула ко мне и обвила меня руками, одновременно топоча. Элеонора медленно улыбнулась, и, хотя на меня так и вешалась Роза, я не сводила глаз с Элеоноры. Она задумалась, лихорадочно прокручивая что-то в голове; от восторгов Розы мне так и хотелось напиться, но продуманный ответ был гораздо ценнее.

Элеонора взяла меня за руку, поглаживая подушечкой большого пальца опал.

– Оно прекрасно, – прошептала она. – Ты-то счастлива?

Роза брякнулась обратно на стул.

– А как же. Вот это да, прямо как в сказке.

Элеонора, не отрываясь, на меня смотрела.

– Ты точно счастлива? – она не выпускала меня из виду, крепко держа меня за руку.

Роза переводила взгляд то на меня, то на Элеонору.

– Потому что теперь все серьезно. Опасную игру ты затеяла.

Я отняла у нее руку.

– Я знаю.

– И ты точно этого хочешь? Уверена? Это совсем не похоже, как бы так сказать, ни на что.

– Да.

– Значит, ты его любишь?

– Люблю.

– А он любит тебя? Как и должен, для таких вещей?

– Да. Иначе он бы и не делал мне предложение.

Роза перехватила мою руку у Элеоноры, как будто разглядывая кольцо, но я-то знала, что она пыталась разрядить обстановку. В этом вся Роза, но сейчас в примирении правда не было нужды – от Элеоноры я ничего другого и не ждала. Она могла за считанные секунды сменить бурную радость на ярость. Жизнь в ней, в Элеоноре, так и била ключом, и страсть ее была заразительна. Я никогда так не распалялась из-за мировой несправедливости или политики, в которой вообще мало смыслила, как рядом с ней. А если вы, на ваше горе, сами навлекли на себя ее гнев, вас корежило уже от одного ее испепеляющего взгляда.

Элеонора тяжело вздохнула и улыбнулась, будто нехотя признавая поражение. Но я не хотела этого так оставлять.

– Так ты мне не веришь?

Она теребила салфетку, потирая ее между пальцев.

– Мне просто кажется, вы слишком торопитесь. Ты так не думаешь? И не кажется тебе, что все как-то крайне удачно сложилось? В смысле это все так идеально, а еще так сомнительно. Тебе не кажется, что это уже перебор?

– А тебе-то зачем забивать этим голову? Это моя жизнь. Ты что, не можешь просто за меня порадоваться?

– Я очень счастлива за тебя, Ноз. Просто хочу убедиться, что он тебе подходит. Ты уже не в нашем мире живешь. Мне просто нужно убедиться, что это все не ради самоутверждения. Когда я это пойму, то с радостью в честь этого с вами напьюсь. Вот и все.

– Я тебя услышала. С твоего позволения я сама решу, что мне подходит.

Роза уже отчаялась нас разнять и сидела, уставившись на столешницу, с детской обидой поджав губки. По щеке у нее размазалась фиолетовая помада. Элеонора наклонилась к ней и запустила руку в пушистую шаль, словно почесывая кошку.

– Не волнуйся, котеночек. Я уже все. Добровольно-принудительная дружеская помощь оказана. Можешь и дальше фантазировать о платье подружки невесты.

Оглядываясь назад, на ее месте я бы, наверное, сказала то же самое. Она просто за меня переживала, хотя с ее стороны было жестоко загонять меня в угол. Вряд ли она догадывалась, что задела меня за живое и настолько точно вонзила нож, что оставила во мне незаживающую рану. В дальних закоулках души хранились секреты, о которых я и знать не хотела.

Элеонора запустила руку под стол.

– Я принесла тебе запоздалый подарок на день рождения, но он и на помолвку сойдет. С днем помолвки-и-рождения.

Она достала крохотный сверток в блестящей зеленой бумаге. Я взяла его неохотно, перебарывая панику, что это все какой-то трюк.

– Открывай.

Сняв фольгу, я вынула из мятой упаковки книгу в мягкой обложке. Очевидно, она была старая и пахла, как, наверное, пахнут кости, ссохшейся сыростью. Это напомнило мне школьные экскурсии в библиотеки, где воздух был особенный. Словно из людей что-то просачивалось в книги. И никого не смущало, если под обложкой обнаруживались пятна – потайные карты чьей-то кожи.

Эта книга запросто могла быть раритетом, но неплохо сохранилась. Она оказалась более увесистой, чем с виду, как будто все страницы были лакированные, а на обложке красовались нарисованные чайки в стремительном полете. Заголовок большими белыми буквами гласил: «Птицы Британских островов».

Я полистала страницы; каждой птице был отведен разворот с зарисовками, изображающими ее полет, профиль до шеи, особенности