выбор – часть процедуры, как и льготы и привилегии, которые даются такому главе исполнительной власти, как вы.

– Неужели это действительно необходимо? – спрашиваю я. И в этот момент все очарование девушки улетучивается. Даже если бы я выбрал что-то одно из двух предложенных мне ею вариантов, я могу предсказать следующее звено в нескончаемой цепи подписания контрактов и заполнения бланков.

– После этого останется не так уж много, господин. Как только ваша карта будет активирована, вам лишь останется заполнить еще несколько бланков, и тогда вы сможете подняться вверх и встретиться с министром.

Не в этой жизни. Конечно, на этом все не закончится. Эта процедура уже отняла у меня целый день, а я к такому не был готов. Меня заставили прийти сюда, потому что люди надеются на меня и ждут от меня многого. То есть я их не осуждаю. Что бы еще мне ни пришлось сделать, это подождет до завтра. Уже слишком поздно. С меня на сегодня хватит.

– Ты знаешь, который час, куколка? Я могу ак-ти-ви-ро-вать карту в другой раз?

– Господин, это невозможно! – восклицает она. – Нужно следовать правилам и предписаниям. Если вы откажетесь, оформление зайдет в тупик, и у меня будут большие неприятности. Меня обвинят в том, что мне не удалось уговорить вас следовать процедуре. Вы понимаете? Я потеряю работу, господин! – и она сжимает руки в кулачки, прижимает их к внешним уголкам глаз и начинает картинно рыдать, как в японской мелодраме. Я тотчас оказываюсь вновь ею очарован. О, какая же она прелестная.

– Ваша задержка навредит всей нашей организации, – умоляет она. – Прошу вас, господин, пожалуйста!

Как только слово «организация» выпархивает из ее ротика, оно все портит – для меня. Я смаргиваю наваждение. Министерство израсходовало все свои трюки, меня больше не одурачить. «Конец» – как пишут на последнем кадре английских фильмов.

И я ухожу, потому что соскучился по Дао*. Министерству придется подождать один день, потому что сегодня – наш день, Дао! Пол уходит из-под наших ног, роса испаряется. Меж пальцев ускользает день. Я покидаю храм, он же министерство, не теряя больше ни минуты.

Я выхожу из здания. Через несколько секунд я замираю на ступенях, услышав вой сирены. Звучит объявление.

– Вот ублюдки! – бранюсь я и убегаю прочь.

Как такое возможно? Проклятое министерство хочет меня арестовать!

* «Гляди за ней в оба, – сказал я ему. – Ей нет доверия. Люди завязывают отношения, потому что чего-то хотят. В этом нет ничего искреннего. Кому ты можешь доверять, кроме меня? Я был твоим другом с самого детства. И я говорю тебе: за этой женщиной нужен глаз да глаз. В ней есть что-то сомнительное. Она же принадлежит к другому социальному слою. Мы деревенские, а она городская. Мы – честные. Мы что думаем, то и говорим, а она вечно что-то скрывает. То ли конфликт интересов, то ли двойные стандарты. Ну, ты понимаешь».

Я твердил это Сиаму с того самого дня, как впервые увидел Дао. Она не такая, как мы. Она смотрит свысока на меня, на Тая, и она явно использует Сиама.

Это стало еще более очевидно с тех пор, как он оказался прикован к кровати. Да, конечно, она поместила его в фешенебельную клинику, но ее истинные намерения начали проявляться после первой же недели.

Однажды она позвонила мне и сообщила, что расходы на госпитализацию Сиама растут как на дрожжах. За одну неделю его пребывания там она заплатила четыреста тысяч батов.

– И что мне прикажешь делать? – сказала она без обиняков. – Ты же его лучший друг. А что себе думают его родственники? Кто-нибудь с их стороны может помочь мне покрыть эти расходы?

– А ты говорила с Таем? – спросил я.

Вместо ответа она только вздохнула.

– А что насчет тебя? – спросила она.

– Конечно, помогу, – ответил я.

– Как? – огрызнулась она. – Я не могу все тянуть на себе. Ты должен мне помочь.

А кто тебя заставил положить его в эту дорогущую клинику, скажи на милость? Ты с нами даже не посоветовалась. И каким таким бизнесом вы вдвоем занимаетесь? Вы зарабатывали, откладывали деньги – вот почему никто никогда даже не думал предложить финансовую помощь. И вот теперь ты обращаешься к нам, когда тебе надо оплатить больничные счета? Я только знаю то, что слышал от других. Сам Сиам хвастался своими сбережениями. Думаю, пятьсот тысяч батов не так уж много по сравнению с тем, сколько вы накопили на своих тайных счетах!

Вот что мне хотелось ей сказать.

– И что ты собираешься делать?

Она была настойчива и раздраженно вздохнула.

– Сиам в прошлом всегда тебя поддерживал. Почему же ты не можешь поступить так же, когда он оказался в беде?

– И что же он сделал, чтобы мне помочь? Кто тебе такое наговорил? – отрезал я в ответ.

– Ну как же, он тебе всю жизнь помогал. Так он мне рассказывал.

– Это неправда, Дао. Ты, наверное, его не так поняла, – и я повесил трубку. Бесполезно было что-то еще объяснять.

Как и следовало ожидать, по прошествии недели Дао решила перевести Сиама в государственную больницу. Ее оправданием – да-да, «оправданием» – было то, что она, мол, больше не могла осилить такие траты. Она прекрасно знает, что подобная сумма для них – капля в море. Она даже сказала, что Сиам пробудет в таком состоянии еще какое-то время, и врачи мало чем могли ему помочь. С каждым днем шансы на то, что он очнется, становились все более призрачными, и Дао сочла, что самый лучший вариант – перевести его в государственную больницу. Нет нужды, сказала она, платить десятки тысяч батов в сутки за размещение и медицинское обслуживание.

Тем и закончилась демонстрация щедрости, какую люди ее свойства устраивают на публике. Смех, да и только, да?

И на что же потом могла возлагать свои надежды Дао? Покуда Сиам лежал без сознания, она все ждала, когда настоятель храма** призовет его дух вернуться в его тело. Все верно. Эта дама вдруг ударилась в суеверие. Вы уж простите меня, но мне все это было очень смешно.

Тай на днях рассказал мне, что когда он пошел навестить Сиама, врач признался, что шансы на то, что к его брату вернется сознание, весьма невелики. Он лежал без чувств уже две недели. Органы постепенно отмирают, если не функционируют должным образом (теперь я это знаю!), и Сиам мог жить как овощ или как