— Вряд ли мне когда-нибудь захочется говорить об этом. Этополный отстой. Вот и все.

— Что ж, извини. Мне пора. Я еще должна занести вот этотлисток до начала уроков. — Бекки улыбнулась, и на зубах у нее блеснула скобка.— Увидимся позже, ОК?

Камерон ничего не ответил, но посмотрел ей вслед: она вытащилаиз папки какой-то листок и направилась к дверям школы. Когда она уже подходилак зданию, порыв ветра вырвал листок у нее из рук и отнес на несколько метров.

Бекки попыталась поймать листок, но он отлетел еще немного,туда, где стояла группка парней, толкавшихся и поддразнивавших друг друга. Одиниз них ногой прижал листок к земле. Бекки подбежала к нему и хотела поднятьлисток, но потянула слишком сильно, и он порвался.

Парни захохотали, хлопая друг друга по рукам, а Бекки,покраснев, подобрала обрывки листка и пошла к дверям. Проходя мимо Камерона,девочка на секунду перехватила его взгляд — наверняка она поняла, что он всевидел. Камерон почувствовал себя виноватым в том, что не пришел к ней напомощь, а потом разозлился: ему очень не нравилось чувствовать себя виноватым.

Почему-то его злость обратилась против нее. Дура! Должна жеона понимать, что он не желает разговаривать о родителях, а последняя, с кем онстал бы говорить об этом, — Бекки Пилчук.

Войдя в класс, Камерон попытался незаметно проскользнуть ксвоему месту на последней парте. Но ему не повезло. Шеннон Крейн заметила его изакричала: «Камерон вернулся! Мы о тебе скучали!»

Он старался вести себя как обычно, когда одноклассникиокружили его. Некоторые из них присутствовали на похоронах, но Камерон почти неговорил с ними. Он был слишком занят тем, чтобы не попасться на глазарепортерам с разных каналов, которые тыкали своими микрофонами ему в лицо.Сейчас, стоя среди своих друзей, Камерон ощущал себя одиноким как никогда.

Они болтали, сообщая ему школьные сплетни: Марис Бродскипорвала с Чедом Гришемом, тренер волейбольной команды девочек получилпредупреждение за сквернословие, а темой выпускного будет море и корабли. Какбудто ему это интересно! Камерон не двигался; он чувствовал себя здесь чужим,пришельцем с другой планеты. Он не знал, как теперь вести себя. Когда ему можнобудет снова шутить и дурачиться с друзьями? Когда он сможет думать о чем-тоеще, кроме страшной пустоты внутри? Когда станет снова ухаживать за девушками?

Камерон не знал ответов на вопросы, которые один за другимвсплывали в голове. Вскоре друзья перестали обращать на него внимание, и он водиночестве уселся за свою парту, глядя на ее блестящую поверхность. Из карманарюкзака он достал циркуль. Это был довольно дорогой инструмент, как сказалучитель геометрии, раздавая циркули ученикам. На иголку следовало надеватьзащитный колпачок, чтобы случайно что-нибудь не поцарапать.

Камерон не случайно поцарапал свою парту. Он сделал этонарочно — на ее поверхности он начал писать «Пошли все...», но не успелзакончить. Прозвенел звонок, все повскакали с мест, направляясь к двери.Камерон воткнул циркуль в столешницу парты, закинул рюкзак за спину и вышел изкласса вместе с другими.

В этот день было немало моментов, когда он пожалел, чтоснова вернулся в школу. Когда учитель английского языка, мистер Голдман,положил руку ему на плечо и спросил: «Ну, как дела?» — Камерон чуть несорвался.

— Отлично, — ответил он. — Просто супер!

— Может, ты хочешь поговорить с кем-нибудь об этом?

Только этим Камерон и занимался все последние дни.

Он говорил с социальными работниками, психологами, с Лили, сШоном. Его уже тошнило от разговоров.

— Нет, — отрезал он.

Этот день не принес ему ничего хорошего.

Ребенок может вынести все, что угодно.

Мария Монтессори

Итак, — сказал Грег Дункан в пятницу, стоя рядом с Лили инаблюдая за тем, как ученики ее класса расходятся по машинам и автобусам, —какую отговорку ты придумаешь сегодня?

Лили помахала на прощание последнему из своих учеников иповернулась к Грегу.

— Отговорку?

— Чтобы не пойти со мной куда-нибудь сегодня вечером.

Она опустила глаза и постучала каблуком по асфальту.

— Ну, ты меня пока еще никуда не приглашал.

— Теперь приглашаю.

— А я отвечаю: спасибо, нет. — Лили попыталась изобразитьулыбку, однако уголки ее губ дрожали. — Я сейчас не самый приятный спутник. —Лили хотела бы, чтобы Грег был ей другом, на которого можно положиться,которому можно рассказать, как тяжесть утраты вымотала ее — эмоционально ифизически. Конечно, он не был таким другом. По здравом размышлении Лили могласказать, что все их разговоры вертелись вокруг его игры в гольф и алиментов,выплачиваемых детям, которых он никогда не видел. При этой мысли онапочувствовала себя виноватой. — В любом случае, спасибо. Я очень ценю это,Грег.

— Я тебе так скажу. — Он раскачивался взад-вперед. — Когдапоймешь, что готова куда-нибудь выйти, позвони мне, ладно?

Лили кивнула и улыбнулась, на этот раз искренне.

— Позвоню. Обещаю.

Грег пошел к группе других учителей, наблюдавших за тем, какотъезжает последний автобус. Непринужденная беседа и взрывы смеха казалисьтакими... нормальными. Но Лили этого больше не ощущала, словно не разбираясь втом, что нормально, а что нет. Она вернулась в свой класс. Посмотрела на календарь.До конца учебного года оставалось семь недель. Потом наступит лето, времяприключений и обновления.

Лили подумала о путешествии, которое так тщательноспланировала. Представила, как будет сидеть в кафе в Позитано, сама по себе,потягивая лимончелло и глядя на рыбаков в их разноцветных лодках. Она точнознала, о чем будет думать там — о детях Кристел.

Схватив свою сумку, Лили вышла из кабинета. Неважно, чтонаписал Дерек в своем завещании и какое решение вынес судья по деламнаследства. У нее были свои обязательства в отношении семьи, пусть и незафиксированные в документах.

Вместо того чтобы ехать к себе, Лили направилась к домуКристел. Она обещала Чарли, что будет приезжать очень часто, если понадобится —каждый день, и старалась сдержать слово.

— Лили! — Чарли распахнула дверь еще до того, как онапозвонила, и крепко обняла ее. — Заходи! Мы как раз сели перекусить.

Шон вышел поздороваться с ней. Эшли прокричала что-то, приэтом у нее изо рта полетели крошки.

— Хочешь? — спросила она Лили, показывая на кофейный столик.Он был заставлен упаковками с плавленым сыром и печеньем, банками лимонада илучшими бокалами Кристел, предназначенными для коктейлей.