– Бен, – зову я.

Он смотрит на меня с широкой улыбкой.

Я подбегаю, хватаю его на руки. Он вдруг начинает рваться, требуя, чтобы его опустили, но я прижимаю его к себе. Не знаю, когда еще мы с ним обнимемся.

– Я очень тебя люблю, – шепчу я.

Не выпуская малыша, я поднимаю собранный рюкзак и закидываю на плечо. Теперь к велосипеду. Рюкзак я помещаю в корзинку впереди, мальчика пристегиваю на детское сиденье. Вывожу велосипед на улицу и, вскочив в седло, еду туда, в обветшалый дом, где нас ждут всадники.

______

Когда я подъезжаю к их дому, трое братьев уже стоят у входа со своими скакунами. Война и Мор закрепляют седельные мешки, а Голод независимо слоняется по разросшейся траве, наблюдая, как перед ним вырастает розовый куст. Темно-пурпурные цветы распускаются прямо у меня на глазах.

Мор, заметив меня, идет навстречу, оставив свою лошадь. Не успеваю я отстегнуть и взять на руки Бена, как всадник по-дружески заключает нас обоих в объятия. Не ожидала, что мы будем обниматься, но, оказывается, мне этого не хватало. Я прижимаюсь к его теплой руке.

Да, я всю жизнь не любила Мора, но при всем том из всех всадников он проявляет ко мне больше всего сочувствия.

– Все будет хорошо, – уверяет он. – У меня трое детей, у Войны четверо, а Голод чрезмерно опекает беззащитных существ. Мы втроем обеспечим Бену полную безопасность, заботу, и… – он чуть отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза, – мы будем любить его, как любим своих собственных. Вы с Беном теперь – члены нашей семьи, Лазария.

Услышав это, я задыхаюсь. Вся моя жизнь прошла в большой семье, и мне очень-очень недоставало этого чувства принадлежности. Мор предлагает мне нечто, что я считала давно и безвозвратно потерянным. У меня нет слов, чтобы описать свои чувства.

– Я лишил тебя родителей, Лазария, – продолжает Мор, не отводя глаз. – Вернуть их я не могу, но могу дать тебе это, понимаешь?

Мои глаза наполняются слезами. Я киваю, сглатывая комок в горле.

– Спасибо тебе… Виктор, – севшим голосом благодарю я.

В первый момент всадник удивленно поднимает брови, но потом на его лице, озаряя его, появляется искренняя улыбка.

Я крепко обнимаю Бена. Мой малыш льнет ко мне, с подозрением поглядывая на трех страшных дядек.

О господи, я не хочу его отдавать.

– Я так люблю тебя, Бен, – шепчу я, гладя его по спинке. Так проходит долгая минута. Мы обязательно скоро увидимся, говорю я себе. Все это будет не зря.

К нам подходит Война и нагибается, чтобы посмотреть в глаза Бена. Мальчик таращится на всадника, вцепившись ручонками в мою одежду.

Дальше все идет очень хорошо.

– Ух ты, посмотрите, какой строгий. Мор и Голод вполовину не такие, – он показывает на Бена. – Ты, похоже, станешь генералом, когда подрастешь. – И по тому, как он это произносит, я понимаю: это комплимент.

Я передаю Мору рюкзак с вещами Бена.

Война протягивает руки к мальчику, но Бен шарахается от него.

– Посторонись-ка, брат, – к нам подходит Голод с одной из тех неярких пурпурных роз в руке.

Остановившись перед нами, Жнец вертит цветок в руках, а потом протягивает его Бену.

Бен скептически оглядывает Жнеца, потом розу, как будто подозревает какой-то подвох. Потом нехотя он все же тянется за цветком.

Но схватить не успевает – Голод отдергивает руку, совсем чуть-чуть.

– Вообще-то это не для тебя, – объясняет всадник. Какая же он все-таки зараза, – но женщина, для которой он предназначен, хочет, чтобы я отдал цветок тебе.

Он снова подносит руку с цветком ближе, и тут уж Бен не медлит. Он хватает розу, на стебле которой, как я успеваю заметить, обломаны все шипы.

Завладев цветком, Бен тут же начинает сосредоточенно обрывать лепесток за лепестком.

Голод кривится.

– Какие все же вы, люди, дикари, даже самые маленькие.

– Ты просто злишься, что Ана не хочет соединить с тобой судьбу, – хохотнув, Война хлопает брата по спине и возвращается к своему коню.

Жнец мрачно смотрит ему вслед, но ничего не говорит. Он вновь поворачивается к Бену, который увлеченно продолжает ощипывать лепестки с розы.

Голод совершенно естественным движением забирает у меня Бена.

– Попрощайся с Лазарией, – говорит всадник, но мальчик не обращает на него ни малейшего внимания. Он целиком поглощен жалкими остатками розы.

Стою с непривычно пустыми руками, и сердце обливается кровью при мысли о расставании.

– Люблю тебя, Бен, – повторяю я дрогнувшим голосом.

Это, наверное, самый большой риск, на какой я когда-либо решалась, и я в ужасе.

Когда Голод идет от меня прочь с Беном на руках, я слышу его голос:

– Я могу вырастить для тебя еще цветочков, но учти, если обделаешь меня, сделка расторгается.

– Голод, – одергивает его Мор.

– Расслабься, дедуля, – бросает Голод через плечо. – Бен дождется, пока сядет на твою лошадь, а до того он шкодить не станет.

Мор массирует виски.

– С ним все будет в порядке, – повторяет он мне, опуская руки.

Я киваю, прикусив щеку изнутри, чтобы сохранить самообладание.

– Пока ты не ушла, – спохватывается Мор, – у меня есть для тебя кое-что. – Он вынимает из кармана листок бумаги. – Это адрес наших семей. Мы собираемся отвезти Бена туда, чтобы моя жена Сара и остальные о нем позаботились.

Я беру у него листок, гляжу на адрес. У меня падает сердце – это так далеко отсюда, безнадежно далеко. Вот и хорошо, напоминаю я себе, хотя чувствую лишь одно – что сына увозят от меня на другой конец мира.

Тут до меня доходит вторая часть сказанного Мором.

– Они будут о нем заботиться? А как же ты и остальные всадники?

Мор смотрит на меня без улыбки.

– Мы намерены вернуться к тебе и Смерти, – его лицо темнеет. – Хотелось бы надеяться, что Танатос к тому времени изменит отношение к своему долгу, но если этого не случится…

Если этого не случится, Мор и его братья будут вынуждены остановить его сами. Сомневаюсь, что это закончится хорошо для кого-то из них.

Мор глядит куда-то вдаль, через мое плечо.

– Тебе лучше уйти. Нам пора отправляться в путь, чтобы оказаться как можно дальше от Смерти.

Я киваю и пячусь, глазами ищу Жнеца. Он уже в седле, Бен перед ним. Мой крохотный сын поедет верхом на лошади.

Ужас ледяными когтями впивается мне в горло, и я прикладываю невероятные усилия, чтобы отогнать его.

Бен до сих пор не осознал, что он уже не у меня на ручках, за что надо благодарить Жнеца –