– Я не сомневаюсь, мадам, что это было сделано ловко.

– Вот тогда я и решилась. Оставалось только осуществить.Риск был, но были и шансы на удачу.

– Ваша рассудительность, ваше умение оценить ситуациюсыграли тут не последнюю роль. Это очевидно.

– Мы стали играть в бридж, – продолжала миссис Лорример, ееголос был холоден, без эмоций. – Наконец представилась возможность. Я былаболваном. Я прошла через комнату к камину. Шайтана уснул. Я оглянулась наостальных. Они были заняты игрой. Я наклонилась и сделала это… – Голос еенемного дрогнул, но в тот же момент вернулся к прежней своей холоднойотчужденности. – Я поговорила с ним. Мне пришло в голову, что это будет своегорода алиби. Я сказала что-то об огне, затем сделала вид, будто он мне что-тоответил, и, как бы продолжая разговор, сказала что-то вроде: «Согласна с вами.Я тоже не люблю батареи парового отопления».

– Он даже не вскрикнул?

– Нет. По-моему, он что-то проворчал, и все. Со стороны этоможно было принять за какие-то невнятные слова.

– А потом?

– А потом я вернулась за стол к бриджу. Мы как разразыгрывали последнюю взятку.

– И вы сели и продолжили игру?

– Да.

– С достаточным интересом к игре и были способны потомсказать мне о всех заявках и раскладах?

– Да, – просто сказала миссис Лорример.

– Epatant![126] – сказал Эркюль Пуаро.

Он откинулся назад на стуле. Он кивнул несколько раз. Затемпокачал головой из стороны в сторону.

– Но есть все же кое-что, мадам, чего я все-таки не понимаю.

– Да?

– Мне кажется, есть один фактор, который я упустил. Вы –женщина, которая все тщательно обдумывает и взвешивает. Вы решили поопределенным причинам пойти на огромный риск. И вам удается совершитьзадуманное. Но не прошло и двух недель, как вы во всем признаетесь. Откровенноговоря, мадам, мне это кажется неправдоподобным.

Еле заметная болезненная улыбка тронула ее черты.

– Вы совершенно правы, мсье Пуаро, есть одна деталь, котораявам неизвестна. Мисс Мередит не говорила вам, где она меня встретила?

– Как она сказала мне, где-то неподалеку от квартиры миссисОливер.

– По-видимому, так, но я имею в виду улицу, ее название. ЭннМередит встретила меня на Харли-стрит.

– А-а! – Он внимательно посмотрел на нее. – Начинаюпонимать.

Ее улыбка становилась все шире и шире, она уже не былаболезненной, вымученной, горькой. Она вдруг стала приятной.

– Мне осталось недолго играть в бридж, мсье Пуаро. О, он такпрямо мне этого не сказал. Он слегка завуалировал правду. Вам надо с большойосторожностью… и так далее… и тому подобное… и проживете еще несколько лет. Ноя не собираюсь осторожничать, я не такая женщина.

– Да, да, я понимаю, – сказал Пуаро.

– Это все меняет, понимаете. Месяц, может быть, два – небольше. А потом, как раз когда я вышла от специалиста, я встретила мисс Мередити пригласила ее попить со мной чаю.

Она остановилась, задумалась.

– Я, в конце концов, не совсем потерянная женщина, –продолжала она. – Все время, что мы пили чай, я раздумывала. Своими действиямив тот вечер я не только лишила человека – Шайтану – жизни (дело сделано, и уженичего не вернешь), но в той или иной степени навлекла неприятности еще натроих людей. Ведь из-за того, что я совершила, доктор Робертс, майор Деспард иЭнн Мередит, не сделавшие мне ничего дурного, подвергаются весьма тяжелымиспытаниям и могут даже оказаться в опасности. И я могу избавить их от этихиспытаний. Я не переживаю особенно ни за доктора Робертса, ни за майораДеспарда, хотя им на этом свете еще бы жить да жить, куда больше, чем мне. Онимужчины и могут как-то постоять за себя. Но когда я взглянула на Энн Мередит…

Она помолчала, словно испытывая еще какие-то сомнения, затеммедленно продолжала:

– Энн Мередит, можно сказать, еще ребенок. У нее вся жизньвпереди. Это печальное дело может искалечить ей всю жизнь…

– Неприятно думать об этом…

– И, раздумывая обо всем этом, я поняла, что ваш намек тогдабыл очень уместен. Я не могу больше молчать. Вот я и позвонила вам…

Бежали минуты.

Эркюль Пуаро подался вперед. В сгущавшихся сумерках онвсматривался в лицо миссис Лорример. Она отвечала ему внимательным, без тениволнения взглядом.

Наконец он сказал:

– Миссис Лорример, вы уверены (вы ведь скажете мне правду,верно?), что это убийство не было преднамеренным? То есть что вы заранее его необдумали, что вы шли на обед, еще не имея никакого плана убийства?

Миссис Лорример некоторое время в упор смотрела на него,затем резко покачала головой:

– Нет, ничего подобного не было.

– Значит, вы не намечали убийства заранее?

– Конечно, нет.

– Тогда… тогда… О, вы лжете мне! Вы обманываете меня.

– Вы забываетесь, мсье Пуаро. – От голоса миссис Лорримерповеяло ледяным холодом.

Маленький человечек вскочил на ноги. Он принялся шагать изугла в угол, что-то возмущенно бормоча себе под нос.

Внезапно он спросил:

– Разрешите?

И, подойдя к выключателю, включил свет. Он вернулся, сел настул, положил руки себе на колени и в упор посмотрел на хозяйку.

– Неужели Эркюль Пуаро мог ошибиться?

– Никто не может быть вечно правым, – холодно произнесламиссис Лорример.

– Я могу, – сказал Пуаро, – я никогда не ошибаюсь. Этонастолько непреложно, что пугает меня. Но на сей раз очень похоже, что яоказался неправ. И это меня огорчает. Кому, как не вам, знать, как вы этосделали! Вы убили! Но, как это ни абсурдно, Эркюль Пуаро лучше вас знает, какэто было на самом деле.

– Вот именно, абсурдно, – еще холоднее сказала миссисЛорример.

– Значит, я сумасшедший. Я определенно схожу с ума! Нет,sacre nom d’un petit bonhomme,[127] – я не сумасшедший! Я прав. Безусловноправ. Я готов поверить, что вы убили мистера Шайтану, – но вы не могли егоубить таким образом, как вы мне рассказали. Никто не может сделать того, что неdans son caractere![128]