У меня сложилось четкое ощущение,что все четверо работников бара составляют единую дружную семью. Причем роли вней распределены вовсе не так банально, как «одна и трое».

Мне в общем-то было наплевать.

— А давай вишневый, — сказал я.

— По понижению пойдешь, — заметилКирюша, наполняя бокал темно-красной жидкостью.

— Да и Бог с ним.

Из закусок в баре было три видабутербродов — с колбасой, сыром и рыбой. Если народа было немного, то их моглиподать горячими. Если совсем немного, или ты сидел уж очень долго, то барменмог соорудить яичницу.

Еще имелись орешки — оченьприличные, их происхождение из синтезатора пищи совсем не чувствовалось. Ксожалению, ничего похожего на пиво обитатели станции делать не научились.

С вишневым «ликером» (спирт, сок,ванилин, разведенное и процеженное варенье) я вернулся за свой столик. Мыдоговорились встретиться с Леной, но я пришел гораздо раньше срока.

Мне просто нечего было делать.

На Плюшку мы вернулись вчера утром.Вернулись втроем — с парнем по прозвищу Бледный Лис, которого вытащилибуквально из-под начинающейся снежной бури. Еще несколько минут — и спасатьбыло бы некого. Нам спокойно позволили войти в док, но едва мы вышли из корабля, как оказались под прицелами.

Плюшка бурлила. Многие корабли,вернувшиеся на дозаправку, стояли в доке или были пришвартованы снаружи, апилоты записывались в «Группу Содействия Администрации». Как я понял, раньшевласти Плюшки просто не нуждались в полноценных воинских формированиях —конфликты внутри станции улаживались вооруженными сотрудниками администрации.Порядок в космосе поддерживал немногочисленный Патруль — полуофициальнаяструктура из пользующихся уважением пилотов, что-то вроде шерифов в США. Ну аесли возникали серьезные проблемы с каким-то кораблем,то достаточно было объявить на него охоту — в желающих поиграть в сыщиковнедостатка не было. Опять же американская система — «маршалы», которые заденьги разыскивают преступников…

Нас задержали пилоты с самодельнымизначками «ГСА» на груди. Вскоре подошли двое сотрудников администрации, срединих — Инна.

Короткий получасовой допрос началсяс того, что Бледный Лис обнялся с Инной и незнакомым администратором, послечего все втроем отошли в сторону и он им долго что-то излагал.

— Так и знала, не просто охотник заудачей, — презрительно сказала Лена. — Он из начальства…

Потом допрашивали нас с Леной.Порознь. Меня расспрашивала Инна.

Я рассказал все совершенно честно.Скрывать мне было нечего. Даже когда Инна поинтересовалась, переспали ли мы сЛеной, сдержался от слов «А твое какое дело?» и кивнул.

Видимо, нам поверили. Осмотреликорабль, вежливо попросили не покидать жилых секторов, не приближаться кангару, научным и административным помещениям и все время оставаться на связи.

— Еще раз все перепроверят, потомустроят суд чести, — мрачно сказала Лена, когда мы шли от ангара в жилыесектора.

— Что это такое?

— Совет не менее семи и не болеедевяти уважаемых человек, из которых не менее трех — администраторы платформы.В общем-то могут принять решение почти по любому вопросу.

— Понятно… Готовиться кнеприятностям? — не удержался я.

— Посмотрим. — Лена пожала плечами.— Давай-ка поселим тебя… а потом мне надо кое-кого навестить.

Я не стал уточнять — кого.

Если речь шла о деловых разговорах,то мне, вероятно, там не следовало быть.

А если не о деловых… то уж тем болеене стоило интересоваться.

В общем, после того, как Ленаподыскала мне небольшую каюту в жилом секторе Плюшки, расстались мы хоть и сулыбками, но несколько напряженно. Я лег и заснул. Дважды звонил комм — Инна,видимо, взявшая на себя переговоры со мной, задавала какие-то вопросы об Ищущих. Я сонно отвечал и засыпал дальше.

Вечером пошел в бар.

Постоянно звонил Лене.

Ответила она один раз, очень короткосообщив, что встретимся мы в баре, но завтра в двенадцать.

Дорогу обратно я нашел с трудом.

А уже в десять отправился пьянствоватьобратно. В баре и узнал новости об Ищущих — посланные на Нигредо кораблиобнаружили, что планета покинута. Видимо, у них была запасная база, куда всеперебазировались немедленно, после нашего отлета…

Ситуация давила, что ни говори.Пусть мы улетали с Плюшки под угрозой оружия (и это оказалось записанным накакие-то камеры внутреннего наблюдения), но как ни крути, мы помогли некимсумасшедшим экстремистам похитить оружие чудовищной мощи.

Честно говоря, на особоеснисхождение рассчитывать не приходилось. Будь я на месте администрации — ужкаких-нибудь штрафов нам с Леной влепил бы. Корабли отобрал в пользу станции.Или еще что-нибудь придумал.

Просто для того, чтобы в следующийраз никому неповадно было помогать террористам.

Потихоньку отхлебывая вишневыйликер, я закусывал его орешками и мечтал о пиве. Ну неужели нельзя настроитьместные синтезаторы? Космические корабли они делают, а пиво не могут? Матрицаим, видите ли, нужна. Нужна — надо искать! То, что человеку действительно нужно. Пиво… а не гасильники для звезд…

— Можно к вам?

Я подозрительно осмотрелподошедшего.

Юноша, совсем еще мальчик. Летвосемнадцати. Интеллигентный и со скрипичным футляром в руках. В светломкостюме — изрядно помятом. Белую рубашку явно неоднократно и неумело стирали руками,после чего еще более неумело гладили.

— Садись, Леонид… э… Левин?

— Левинсон, — печально сказалмальчик, присаживаясь рядом. Скрипку он бережно положил на стол. Во второй рукеу Леонида был бокал с белым.

— Вкусный этот коктейль? — спросиля.

— Это молоко, — со вздохом ответилскрипач. — Мне выступать скоро… как народ начнет собираться.

— Ясно, — кивнул я. — Ну, твоездоровье.

Я выпил вишневки. Левинсон молока.Потом он спросил:

— Почему меня все знают по имени?Вот я вас не знаю!

— Валентин. Он же Катран. Я тутнедавно… даже позже тебя прибыл.

— И первым делом вам рассказали, чтона Плюшку занесло ходячий анекдот — еврейского мальчика со скрипкой! — горькосказал Леонид.

— Есть такое, — признался я. —Понятно же, что запоминаются штампы. Русский с бутылкой водки. Хохол со шматомсала. Еврей со скрипочкой. Шотландец в юбке и с бутылкой виски. Японец в кимонои с катаной.