Не ждите, невесты! Не свидимся с вами:

Живыми уже не вернёмся домой.

Сокрытые камнем, ушедшие в камень,

Мы избраны вечной Хозяйкою Тьмой.

Она нам постелет роскошное ложе,

Подарит, лаская, прекраснейший сон —

Что странником неким, случайно захожим,

Последний привет будет вам донесён…

Гвалиор угрюмо шагал вдоль вереницы рабов, держа наперевескороткое, с толстым древком копьё… когда его отточенный службой взгляд выхватилв безликой, равномерно колышущейся толпе ещё двоих старых знакомых. У одного вбороде и волосах, чёрных от природы, было полно седины, а обе ногиотсутствовали ниже середины голени – с того места, где у него, Гвалиора, начиналисьсапоги. Второй был молодой дикарь из племени веннов, ровесник и бывший другВолка. Такой же рослый и широкоплечий, но, в отличие от Волка, не наживший накостях мяса и жирка – лишь кандалы опасного. Он тащил безногого на закорках, итот, держась за его плечи, вовсю венна ругал.

– …О чём толкую, ты, лесной пень!.. – расслышалГвалиор. – Знаю, примериваешься… И думать не моги, ясно тебе?!

Венн покосился на Гвалиора, когда тот подошёл. Большинстворабов за косой взгляд на надсмотрщика тотчас схлопотали бы по загривку, ноГвалиор не ударил.

– А то я не знаю, что у тебя на уме!.. – сказал онвенну. – Обдумываешь, где и в чём ошибся этот бедняга!.. И уж ты-то,конечно, его ошибки не повторишь!..

Венн промолчал, размеренно шагая вперёд.

– Вот и я ему о том же, – подхватилхалисунец. – Ты, господин, человек разумный и справедливый, ну хоть ты емуобъясни!.. Погибнет зазря, кто тогда обо мне, калеке, заботиться будет? А?..Тебе Мхабр перед смертью что завещал?..

На сей раз венн по имени Серый Пёс даже не повернул головы,продолжая ровно шагать вверх по ступенькам. Хотя мог бы ответить обоим.Например, так: «Вождь сехаба, умирая, велел мне быть воином. Это значит –внимательно слушать себя и тот мир, в котором живу. И если выпадет биться счеловеком без чести, я не поведу себя так, словно передо мной – благороднейшийиз героев…» И Гвалиору он мог бы сказать: «Для начала я повязал бы волосы,чтобы не лезли в глаза. И не бросился бы первым на Волка, даже если бы онвсячески оскорбил мою мать. Напавший сразу обнаруживает свои сильные и слабыестороны и позволяет их использовать тому, с кем сражается. И вместо того, чтобыпеть геройскую песнь, я хоть камнем бы Волку в глаз ткнул, когда он резать меняподошёл. Или ещё что-нибудь сделал. Не стоял бы перед ним, как баран…»

Но Серый Пёс не сказал совсем ничего, и этому тоже имеласьпричина. «Если волк уже уволок козлёнка, всякий скажет тебе, что проще паренойрепы было бы ему помешать. Все мы очень умные, когда смотрим со стороны, –и я в том числе. Сам-то я каков буду молодец, когда настанет моё время выйти напоединок? А я выйду. Настанет ещё мой день. Если раньше не погибну где-нибудь взабое под рухнувшими камнями. Дважды я выскакивал и калеку выдёргивал – удастсяли в третий?..»

– Его звали Мал-Нахта! – мрачно проговорил Гвалиор. –Мал-Нахта кланд Ладкенн Эах – из семьи Белой Гривы! Если ты, сопляк, такздорово знаешь, как надо было биться, почему ты сегодня не вышел вместо него?

– Вот правильно!.. – обрадовался халисунец. –Втолкуй, втолкуй ему, господин! А ты что молчишь, дубина стоеросовая?..

Венн опять промолчал. Гвалиор на него осердился и, наверное,всё-таки пустил бы в ход кнут – чтоб проявлял впредь должное уважение, а то –ишь, волю-то взял!..

Но в это время навстречу веренице кандальников по истёртымот времени деревянным ступеням скатился подросток с медной простенькой«ходачихой» в мочке левого уха – будущий надсмотрщик, новая гордость Церагата,так хорошо знающего людей.

– Гвалиор, Гвалиор! – запыхавшись от быстрого бегапо лестницам, окликнул он нардарца. – Ступай скорее к Западным, тамкараван показался! Тарким твой приехал! – И радостно вытянул из-за поясаразмочаленный, от кого-то унаследованный кнут со следами старательной, но поканеумелой починки: – А я тебя подменю!..

Тарким, собственно, ещё не приехал. Западные, или,правильнее, Западные-Верхние ворота были просто расположены высоко и удобно насклоне Южного Зуба и как бы господствовали над долиной – той самой,единственной, тянувшейся сюда из низин. Отсюда можно было различить нескольковитков пути, змеившегося по склонам. Заяц не пробежит незамеченным, уж куда тамотряду в несколько десятков людей! В старину, когда во внешнем мире происходиликрупные войны и на Самоцветные горы ещё пробовали нападать, у Западных-Верхнихвсегда стояла неусыпная стража. Однако те времена давно миновали. Правителивнешнего мира поняли, что с Хозяевами рудника торговать куда выгодней, нежеливоевать. Случиться, однако, могло по-прежнему всякое, и оттого дозор держали посию пору. Только теперь он больше высматривал не вражеские отряды, а купеческиекараваны. Десятник, стоявший старшим в страже ворот, с ухмылкой протянулГвалиору большой, в ладонь, камень заберзат,[22] отполированныйнаподобие чечевицы:

– Посмотри, парень, и скачи встречать, Церагат разрешил.Они с Шаркутом уже выехали. А за тобой тоже сразу послали, да, видать, не вдругнашли…

Гвалиор забыл даже поблагодарить, хоть и следовало бы.Распорядитель и старший назиратель, значительные и занятые люди, не позабылиего, вызвали встречать караван… Чечевица была отшлифована далеко не идеально(почему, собственно, камень и не выставили на продажу, а отдали стражникамнаблюдать за дорогой). Прозрачный заберзат делал прямые линии волнистыми, оченьсмешно искажая всё видимое, и к тому же, в силу собственной природной окраски,замещал все цвета золотисто-зелёными. Однако Гвалиор долго не мог оторвать отнего глаз, и сердце у него трепетало. Пятнистое чудище, размереннопереставлявшее невозможно кривые ходули, конечно же, было пегой лошадью КсооТаркима. А в шедшем поодаль карлике с удивительной бородой и кручёным посохомтолько слепец не признал бы дядю Харгелла!..

Караваны ждали с радостным нетерпением, каждый приезд былсобытием. В подземных копях работали тысячи рабов, за ними надзирали несколькосотен надсмотрщиков – целый обособленный мир, маленькое самостоятельноегосударство. Даже побольше того, с которого при первых Лаурах началась родинаГвалиора, Нардар. Но даже надсмотрщикам недосуг было ходить по чужимвыработкам, знакомиться и любопытствовать, а уж рабам… рабов и подавно неспрашивали, чего бы им хотелось. Где поставили (а то вовсе приковали), там итрудись. Пока не оттащили в отвал… Люди видели каждый день те же самые, давнопримелькавшиеся лица. А величайшими новостями были трижды перевранные слухи одраке в забое или о том, что такая-то копь неожиданно начала иссякать.

Поэтому любой караван с волнением встречали все. Отраспорядителей до последнего замурзанного подбиральщика. Купцы привозиливсамделишные, непридуманные новости из внешнего мира – пищу для пересудов досамого следующего лета. Кроме того, у многих где-то осталась родня. И унадсмотрщиков, и у рабов. Удивительно ли, что каждого новичка, будь токаторжник или вольнонаёмный, первым делом буквально выжимали досуха, сболезненной жадностью расспрашивая – откуда, брат? Из каких мест? А о такой-тосемье краем уха ничего не слыхал?.. Что??? Повтори-ка?.. Эй, лозоходец, не вслужбу, а в дружбу! Будешь на девятнадцатом уровне, скажи там, чтобы передалиКривому – у него мать умерла…