Вот еще одна «модель». Зеленовато-бурая консервная банка, изкоторой торчат блестящие лезвия — вертолетные винты. А вот… ну, можно назватькрошечные обгорелые вагончики — детской железной дорогой, только не стоит, охне стоит, детям играть в такие игрушки. Ну и комья тинистой глины, чутьподсохшие, но будто недавно из моря. То гребной винт торчит из грязи, токраешек мачты с обрывком паруса, то острый нос с остатками надписи наанглийском: «…ent».

Да что же это!

— Это… это ты их? — спросил Виктор. Очень спокойно. И вполной уверенности — если услышит «да», то придется убивать. Пусть только восне.

— Что?! — взревел толстяк в неподдельной ярости. — Я? Ты закого меня держишь, умник? Разве ж мы звери какие?

Виктор отступил к стене, одинаково испуганный напором исмущенный собственной оплошностью.

— Зачем… нам-то зачем? Если ж они сами… бултых… трах… —Коротышка почесал брюхо и неожиданно спокойно, миролюбиво, сказал: — Конечно,можно было бы. Только как? Кто мы такие? Разве нам дозволено…

Он развернулся и с тяжким вздохом двинулся к выходу. Напороге остановился и добавил с иронией:

— А ты заходь еще, заходь. Вот как время выберешь… Здесь-тоделать больше нечего, ты в лесок сходи…

Исчезнув из виду, он подал голос еще раз:

— Остерегись-ка, гость незваный!

Замешательство прошло. Виктор метнулся к выходу, и едвауспел переступить порог, как затрещала крыша. Посыпались какие-то деревянныеплашки, рухнула за спиной тяжелая балка. И сразу же вспыхнуло пламя.

Сидя на корточках, упираясь руками, Виктор смотрел, какохватывают строение стремительные языки огня. Жаркие, почти прозрачные, содинаковым успехом пожирающие и дерево, и камень, и железо. Рухнула труба —будто втянуло ее внутрь. А еще говорят, что на пожарищах всегда остаютсязакопченные, но целехонькие печи…

Так и не вставая, Виктор начал отползать от огня. Быстрее ибыстрее — жар нарастал. Внутри рушащегося, складывающегося здания что-то гулколопалось, шипело, вспыхивало разноцветными бликами. Виктор прикрылся отразлетающихся, будто от фейерверка, снопов искр.

И — казалось — доносился тонкий, многоголосый хор голосов…

— Владыка! Владыка!

Виктор открыл глаза. Дернулся, отстраняясь от перепуганногоЯрослава.

— Вы стонали, — робко сообщил мальчик. — Громко. И так… — онпоказал, — руками заслонялись.

— Мне приснился сон, — объяснил Виктор. — Страшный сон.Спасибо, что разбудил.

И, уже не доверяя собственным словам, Виктор посмотрел наруки. Он ведь оцарапался? Может, и не до крови, но след должен остаться.

Не оказалось никакого следа. Сон. Просто сон.

Но, Господи, какой реальный!

* * *

Для такого буйства вырвавшихся на свободу ветров потери,считай, оказались вполне терпимы. Правда, и Рой, и его брат, и Салли, игорбоносый Болетус вышли из строя, причем старики надолго — переломы, глубокоеистощение в их возрасте не залечить простой магией. Ритор мог рассчитыватьтолько на неугомонную Сандру. Да еще мальчишка Асмунд, единственный, неполучивший и царапины, — сориентировался, мгновенно сотворил воздушную линзу,отделавшись, как говорится, легким испугом. Эх, такую бы сообразительность Таниэлю…Ритор запретил себе думать об этом.

Пока в городке наводили порядок, совет Воздушных собралсявновь.

Ритор взглянул на Сандру. Волшебница баюкала неестественновывернутую руку, лоб блестел от пота — боль пробивалась через все защитныебарьеры. К вечеру, конечно, от перелома с вывихом не останется и следа, но покачто приходилось терпеть.

Асмунд неслышимой мышкой притаился в уголке. Как же, первыйраз на настоящем совете!

Пришли, конечно же, не только маги. Верхушка Воспитующих;воины, лекари, травники, мастера. Брат Кан тоже здесь; сегодня у него былонемало работы.

Зал совета остался прежним. Никакое буйство стихии не моглопоколебать защитных заклятий, наложенных еще основателями клана, первыми изявившихся на Теплый Берег из туманов Горячего Моря. По-прежнему — ни капливоды, ни земной пылинки, ни огненного отблеска. Здесь только недвижный,замерший в сосредоточенном покое Воздух.

На Ритора смотрело почти сорок пар глаз.

— Братья, — волшебник поднялся. — Прежде всего — честь ихвала почтенным Рою и Гаю, честь и хвала почтенному Эдулюсу. Они отдали все,чтобы дело наше увенчалось успехом. — Ритор не слишком жаловал подобныецеремонии, его красноречие давало слабину, но тут уж ничего было не поделать. —Мы сделали половину дела… большую половину… даже, наверное, две трети. Мы нашлиУбийцу.

По зале прошелестел короткий сдержанный вздох. Ритор огляделнапряженные лица — нет, затаенной радости не чувствуется ни в ком. Хочетсяверить, что хотя бы в своем клане его не подведут.

— Убийца появился там, где и можно было ожидать — на дальнемсевере, у Серых Пределов. Теперь мы будем постоянно у него за спиной. Надо лишьнастичь его… пока он не прошел посвящения. Успеть, пока клан Воды не нашелУбийцу и не взял под охрану. Тогда — неизбежна война. А мы сейчас, увы, не втех силах, чтобы воевать.

Совет вновь тихонько зашелестел. Что такое война с кланомВоды, здесь все понимали.

— Бросить клан совершенно без защиты нельзя. Взять с собоймногих я не смогу. Сандра, Асмунд… остальные нужны здесь.

— Вы не справитесь втроем, — хрипло сказал Жеймо, начальникВоспитующих. — Даже если Убийца еще не в полной силе…

— Правильно, — кивнул Ритор. — Дай мне две лучшие пары,Жеймо.

— Кевин и Эрик, — тотчас отозвался старый вояка, и советодобрительно загудел.

— Я тоже пойду, — негромко, но так, что услышали все, сказалКан. — Заклятия могут не все, Ритор.

Маг пристально взглянул на брата. После смерти Таниэля онитак и не смогли поговорить по-настоящему. И тело племянника тоже осталось там,у стен замка Ббхчи… может, уже осквернено чародеями Воды…

Глаза брата оставались черны и непроницаемы. Слишком ужчерны и слишком уж непроницаемы.

— Хорошо, — против собственной воли сказал Ритор. — Возьмисебе одного помощника, Кан, чтобы умел не только кипятить воду. Мы выходимнемедленно. «Колесница Ветра» будет проходить через два часа.

* * *

Станция возле города Стихийного клана была куда роскошнееобычной. Беломраморное строение обошлось гномам, наверное, в целое состояние,но не уважить клан Воздуха они, конечно же, не могли. Фонтаны перед вокзалом ив зале ожидания питали специальные насосы; зеленые, несмотря на осень, лужайкирадовали глаз девственной незатоптанностью. Колонны и портик придавали всемузданию сходство с греческим Парфеноном — если, конечно, доверять словамБолетуса.