— Успокойся, дитя, — послышался легкий укор в голосе старца в темном старомодном костюме. — Вас никто не тронет, если вы ответите на наши вопросы, — это не открытая угроза, но девушка научилась различать скрытый смысл. — Как вы узнали об этом месте? И как попали сюда?

— Мы… — Клаудия перевела взгляд на Мадлен, и та едва заметно кивнула, давая разрешение говорить дальше. — Мы искали фирму, которая занимается охранной Кёльнского собора, — она сглотнула, не решаясь сказать следующее. — Мы искали тех, кто поможет нам выйти на ангелов.

Мужчина перед ней, кажется, совсем не удивился ее словам. И Тодд показалось: они и так знали ответы на эти вопросы.

— Мадлен, — продолжила девушка, — она… она монстр Манна и…

— Мы знаем, кто она, дитя, — перебил ее старец. — Именно потому, что она тот, кем является, вы так долго и блуждали по лестнице. Наше место такая же тайна, как и воины света, чей секрет наш орден так бережно охраняет вот уже многие годы. Созданиям без души нет сюда входа. Не будь с тобой ее, — он перевел взгляд на Мадлен, — ты бы никогда не увидел путь, ведущий к нам. Он открывается лишь тем, кто чист душой и кто нуждается в помощи. Тебе здесь не рады, монстр.

Чего-то такого Мадлен ожидала. Сначала ангелы, теперь эти люди — они все видят в ней только монстра. Наверное, это правильно. Кто она, если не простое существо, оживленное по прихоти безумца. Ей нет места в этом мире, среди смертных. Её никогда не примут. Она навеки обречена быть изгоем.

— Вы говорите чушь! — Клаудия все же вскочила на ноги, хоть и продолжала чувствовать слабость. — Мадлен спасла меня! Она помогла мне выбраться из лап… — она замялась, — …из лап Андраса, — вспомнила девушка имя своего бывшего работодателя. — Она помогла мне и помогает по сей день. Вы не должны опасаться её. Она не монстр, она…

— Успокойся, дитя, — вновь призвал незнакомец. — Нам известно все об этом создании и известно, что она делала все то время, что скрывалась от демонов. — Старец вернулся глазами к Мадлен. — Королева Тереза отзывалась о тебе с теплотой и любовью, но это было до того, как ты вернулась в город и привела за собой опасность. Ты не должна был возвращаться. Смерть идет за тобой по пятам, и на ее пути могут попасться невинные. Ты уже обрекла на страдания эту девушку.

— Вы можете оставить ее здесь, под своей защитой, — монстр некроманта сглотнула, почувствовав кожей острие копья. — Мне только нужно, чтобы вы помогли связаться с Терезой, и я уйду. Она должна мне ответы, и пока я их не получу, вы не избавитесь от меня.

Весь день и всю ночь Самаэль не отходит от Саши ни на шаг. Он сидит возле ее постели, когда она засыпает и караулит ее сон, ожидая очередного кошмара. Он ждет, когда она закричит, чтобы успокоить. Он чувствует: это необходимо. Необходимо, дабы она стала ему доверять. Полностью доверять.

Он пропустил момент, когда что-то в ней изменилось, потому что отталкивал ее. Она ждала от него помощи, просила его, умоляла, но это не делало их ближе. Она не раскрывалась. Заперла внутри себя дверь, через которую не пропускала. Тянула к нему руки, но ловко уводила его от той самой двери, за которой таилось самое главное. Случится нечто ужасное, если в ту заветную комнату с ее секретом вступит кто-то другой вместо него. Будет ужасно, если она впустит туда кого-то из монстров.

На следующее утро он уходит, оставляя ее умываться и переодеваться. Выходит в окно, игнорируя ее предложение выйти через дверь. Взлетает к крыше и замирает на самом краю. Лучи солнца касаются его, и воин меняет свой облик. Он превращается в слепящий сгусток света, в котором угадываются человеческие контуры тела, становится выше, мощнее, и вдыхает полной грудью.

Не просто так ангелы принимают свое истинное обличье. Это не прихоть. Это нужда, а он давно к ней не прибегал. Все его кости словно деревянные, он не ощущает себя хозяином своего тела. Солнце полностью поднимается из-за деревьев, освещая грозного исполина. Ему необходима небольшая передышка.

Куприянова впервые за все время, проведенное в странном доме, чувствует себя отдохнувшей. Она более не ощущает себя здесь чужой. Будто сам хозяин владений открыл перед ней двери особняка и сказал, что теперь она здесь не просто желанная гостья — она член семьи. И вся эта старинная утварь, весь этот чуждый для нее быт вдруг превращается в нечто обыденное.

Она не испытывает потребности в электричестве, ей вполне хватает свечей. Зубную пасту она бы с легкостью заменила на зубной порошок, а шампунь — на самодельное мыло. И платье, принесенное дворецким, садится как влитое, и нет желания отбросить неудобный корсет.

Саша позволяет одной из горничных помочь себе зашнуровать жесткую конструкцию на теле, а после сделать прическу. Шесть пальцев на каждой руке помощницы и отсутствие у нее век не пугают и не вызывают брезгливости. Девушка улыбается созданию некроманта, думая о том, что могла бы, наверное, сделать его лучше — так, чтобы всем остальным людям понравилось.

Самаэль возвращается в комнату, когда Куприянова сидит перед зеркалом, а за ее спиной стоит еще один монстр. Рука воина опускается на кинжал, скрытый под плащом, он делает несколько шагов вперед, привлекая к себе внимание. Смертная поворачивает голову, а потом вскакивает с места, освещая комнату своей улыбкой.

— Как я выгляжу? — кокетничает девушка, кружась перед мужчиной, показывая себя со всех сторон. — Правда, Линда постаралась на славу? Я теперь выгляжу как настоящая леди.

Существо, названное по имени, смущенно опускает глаза к полу, опасаясь смотреть на ангела. Клод запретил ей вступать в конфликт с этим мужчиной, запретил даже смотреть на него. Длинные пальцы служанки вцепляются в платье. Если бы она могла краснеть, то обязательно бы это сделала, ведь наследница хозяина так нахваливает ее талант.

Есть в Саше нечто знакомое. Самаэль разглядывает ее, когда она, наконец, прекращает кружиться. Он словно видел ее раньше, но не может вспомнить, где именно.

Ей очень идет новая прическа: собранные сзади волосы и упругие локоны, спадающие по бокам. Голову обхватывает мягкая лента со вплетенными в нее живыми и свежими полевыми цветами. Мужчина, привыкший видеть девушку с небрежным хвостом или неумелой косой, признает, что изменения ей, и правда, к лицу. Она, в действительности, похожа на дам из прошлых веков. Он знает, о чем говорит. Он был в тех веках. Он видел все.

— Тебе не нравится?

Куприянова надувает щёки, демонстрируя ту сторону своего характера, которую Самаэлю еще видеть не приходилось. Да, она могла обижаться, могла кричать на него, но она никогда не походила на жеманных девиц, что ждут комплиментов в свой адрес, а когда не получают ожидаемого — поджимают губы, готовые расплакаться от несправедливости бытия.

Воин готов поклясться: смертная вот-вот расплачется. Он делает то, чего она от него ждет. Точнее он думает, что это все еще она.

— Ты прекрасно выглядишь.

Саша расцветает очередной улыбкой и делает совсем уже невероятную вещь: присаживается в реверансе и, склонив голову чуть вперед, благодарит его за комплимент, а после, видимо, совсем решив выбить почву из-под ног мужчины, сообщает ему, что он тоже выглядит чудесно. Самаэль хмурится.