Сразу же весь облик Куприяновой — старинное платье, высокая прическа —смотрится на ней глупо. Она не рождена для этого. Ее место не здесь. Она не должна быть затянута в корсет и вести светские беседы о погоде. Ее место в другом мире, в другом облике. И воин света готов вернуть ее прежнюю.

***

Самаэль — воин. Он добросовестно исполняет свой долг. Он никогда не перечил словам королевы и верховного воина, что был до него. Без лишних слов он исполняет приказы, не подставляя их под сомнение. Ведь умение точно следовать указаниям — это обязанность любого воина. Приказы — это то, в чем он уверен, то, что не дает сбои, то, что он может контролировать. Он ненавидит, когда контроль переходит в чужие руки. Ненавидит, когда что-то идет не по его правилам. Но рядом с Сашей по-другому не получается.

Девушка меняет свои планы. Нет, она раздает указания прислуге, обещая позже проверить, как они справились, но вместо прогулки остается в доме и принимается учить ангела, каково это — быть человеком. В самом начале Самаэль противится всем ее выдумкам, но, заметив, что взгляд ее вновь изменяется, становится надменным и покровительственным — таким, какой он видел с утра. Мужчине не остается ничего другого, кроме как согласиться.

Первое, что делает Куприянова, это заставляет воина попробовать блинчики, политые малиновым сиропом. Она сама накладывает еду ему на тарелку и поливает сверху тягучей сладкой субстанцией, которая растекается по тесту. Сама отрезает первый кусочек и отправляет в свой рот, жмурясь от наслаждения.

Самаэль недоверчиво посматривает на нее, словно на умалишенную. Он не верит, что еда в силах заставить испытывать подобные эмоции. Поедание пресловутой яичницы ничего не изменило в восприятии мужчины, он не верит, что сладкое как-то это исправит.

Девушка отсылает детей играть, шестым чувством понимая: Самаэль может стесняться. Точнее воин думает, что она пришла к такому выводу, ведь спросить у него не получается. На самом деле, может, он и стесняется, но просто не разбирает этого. Он никогда не чувствовал себя смущенным. Он никогда не краснел ни от стыда, ни отчего-то еще. Это за гранью мира верховного воина ангелов. Хотя…

Одно воспоминание, забытое и похороненное на дне его памяти, вдруг всплывает наружу, заставляя мужчину усомниться в себе. Он тогда впервые увидел королеву. Она стояла перед ним, прекрасная и сияющая в свете луны, улыбающаяся ему, благодарившая за службу. В тот момент Самаэль ощущал жар на своих щеках. Но это было лишь раз… Он хочет в это верить.

Сладкое действует на воина по-иному, нежели простые жареные яйца. Язык покалывает от огромной палитры вкусов. Мужчина все еще старается держать лицо, но, не удержавшись, все же зажмуривается.

Непривычно. Слишком ярко. Если бы можно было проглотить радугу после свежего летнего дождя, то, наверное, ощущения были бы такими же. Масла в огонь подливает и взгляд Саши. Она делает вид, что занята своей порцией, но Самаэль прекрасно видит, как она то и дело косится на него, ее глаза начинают блестеть ярче. Такого блеска он в ней не видел. Никакие отблески огня не сравнятся с этим. Воин уверен: если он приблизится и заглянет внутрь ее глаз, то увидит, как жизнь расцветает в ней с новой силой. И ему нравится эта мысль. Она успокаивает. Он не желает видеть, как ее глаза становятся блеклыми, как жизнь уходит из них. Он и так прекрасно помнит, как это бывает.

Следом за блинчиками следует молочный коктейль. Куприянова сама бежит на кухню, дабы приготовить его. Мужчина поначалу остается в столовой, но потом все же идет посмотреть.

Он следит за тем, как девушка бегает от стола к столу, и вся она как вихрь, как морской ветер, проникнувший в каюту корабля. Она одновременно в трех местах: наливает молоко в высокий стакан, превращает клубнику в пюре и ищет веточку мяты для украшения. И даже наличие в кухне созданий Манна не портит картину. Самаэль просто не замечает их. Он сам в легком предвкушении. Во рту остался привкус малины, и он готов узнать, какой вкус у молока и клубники. Он словно маленький человеческий ребенок, которому не терпится попробовать именинный торт. Стоит и ждет за дверью, смотря на то, как мама зажигает свечи. Воин чувствует себя глупо.

После еды Саша все-таки тащит воина на прогулку. Она досадует на то, что здесь нет музыки: она бы обязательно дала мужчине послушать несколько особенных песен, которые точно заставили бы его полюбить музыку. Еще она переживает из-за отсутствия телевизора или компьютера: на примете у нее парочка фильмов, которые снесут Самаэлю башню. Но раз ни того, ни другого нет, она сама рассказывает обо всем. Не только о музыке и кино, но так же и о погибшем друге. О том, как Марк любил плавать, о том, что он однажды согласился попробовать травку, о его подружках. Последнее без подробностей. Марк все же джентльмен и такими вещами не делился.

Воин внимательно слушает девушку: сначала просто, чтобы она перестала скакать вокруг него, когда замечает отсутствие интереса с его стороны, а потом ему становится, действительно, интересно. Ангелы ведь познают мир издалека, они как зрители в кинотеатрах, причем на фильме не с самым хорошим качеством. Видимо общих сведений о людях недостаточно.

В какой-то момент Самаэль понимает, что улыбается, выслушивая очередную историю из жизни девушки и ее хранителя. Улыбается, не скрывая этого, видя, как Саша расплывается в ответной улыбке. Все почти так же, как в ее рассказах, только вместо Маро — Самаэль. Но Куприянову это явно не смущает.

К вечеру воин чувствует себя наполненным, как бочка с водой. В нем столько сведений, что и за день не расфасовать. Какие-то из них заслуживают рассмотрения более детального, какие-то бессмысленные и совершенно не подходящие, но для Саши они, видимо, важны, посему мужчина не прерывает ее.

Когда они возвращаются в дом, Куприянова просит прислугу принести в гостиную что-нибудь из спиртного. При этом она подозрительно посматривает на мужчину, и Самаэль ждет, что в этом будет какой-то подвох. Но он готов проверить.

В гостиной тепло. Огонь в камине ярко горит, и двое усаживаются в кресла, между которыми стоит небольшой круглый столик — на него как раз и опускается поднос с графином из прозрачного стекла и два узких бокала.

— Что это, Клод? — девушка вертит в руках графин. Она не разбирается в алкоголе, а этикеток здесь не бывает.

— Шерри, госпожа, — отвечает создание и собирается объяснить, что это за напиток, но Саша его прерывает.

— Спасибо, Клод, можешь идти.

Твердой рукой Куприянова разливает шерри по бокалам до самых краев. Поднимает свой бокал вверх и салютует мужчине сбоку от себя.

— Сегодня был хороший день, Самаэль, — возвещает она, держа бокал перед своим лицом. — Так выпьем же за него.

Девушка делает первый маленький глоток, дабы распробовать напиток. Она не глотает сразу, позволяя себе насладиться вкусом. На звание сомелье Саша никогда не претендовала, но она в состоянии признать достойный напиток. Она чувствует приятные, но едва уловимые нотки апельсина и почему-то молока — последнее заставляет ее улыбнуться и посмотреть на мужчину.