Говорили тихо, медленно, каждое слово будто на весах взвешивали.

— Покуда Ярополк княжит на Волыни, не будет нам покоя, брат, в наших городах, — молвил Володарь. — Только что вот с Коломаном баил, а он возьми да и брякни: неплохо, мол, было б вам от вашего недруга избавиться. Шёл когда сюда, подумал: прав ведь угорец, лис горбатый!

— Ну, у Коломана свои заботы. Ему бы нас всех меж собой перессорить, а самому за наш счёт поживиться, оттягать городок-другой. Или вмешаться в наши свары, пограбить Русь Червонную — от такого тож, мыслю, не откажется он николи. — Рюрик раздумчиво покрутил пышный ус. — О Ярополке же баишь ты верно. Ворог он! Спит и видит отнять у нас земли.

— Говорят, его мать Гертруда ещё сильнее жаждет этого, — обронил осторожно Халдей.

Он больше молчал, слушал толковню братьев — Ростиславичей, и втайне радовался, что вот ему. а никому другому так доверяют князья.

— Вот что я думаю, Володарь, — продолжил Рюрик. — Много у нас во Владимире доброхотов — то верно. Но хотелось бы, чтоб в дружине Ярополковой наши с тобой люди были. Ну, даже один хотя бы, токмо чтоб ловок был, умён да пронырлив. Чтоб, что надо, завсегда услыхать мог и нам с тобою втайне передать.

— Где же ты найдёшь такого человека? — Володарь пожал плечами. — Ярополк ведь не всякому доверится.

— Есть у меня на примете один. Вот, думаю, пошлю его во Владимир. Слух есть, набирает Ярополк в дружину отроков да гридней. После смуты недавней многие от него сбежали. Заместо ушедших всяко новые ратники умелые ему надобны. Вот и...

— Что за человек, брат? — нахмурил чело Володарь.

— Тебе покуда ведать о нём ни к чему. — Рюрик выразительно глянул на Халдея.

Лукавый хазарин сразу обо всём смекнул.

— Извиняйте, князи! Час поздний, пора бы мне и честь знать, — сказал он и, узрев одобрительный кивок старшего из братьев, исчез за высокими дверями покоя.

— Отца человека сего в Киеве пятнадцать лет назад брат Ярополков покойный, Мстислав, казнил смертью лютой, — прошептал Рюрик. — Помнишь, когда встань[199] в стольном была супротив Ярополкова отца[200]? Тогда. А кличут сего парня — Нерадец. Запомни, брат.

Слова последние прозвучали как-то неожиданно зловеще. Володарь невольно вздрогнул: «Нерадец! Имя какое-то странное. И где его Рюрик выкопал?!»

— Не договариваешь ты чего-то, брат, — сказал он, видя, что Рюрик отводит в сторону глаза. — Только ли оповещать этот самый Нерадец тебя будет о делишках лихих Ярополка и его мамаши?

— Ну, может статься, и не токмо, — нехотя бросил Рюрик.

Помолчав немного, он добавил:

— Ты уразумей, брат. Ярополк зло супротив нас измышляет. И надобно нам его упредить. Прав тыщу раз Коломан твой!

— Это так. — Володарь согласно кивнул. — Об одном тебя прошу, Рюриче. Княгиня Ирина — она здесь ни при чём. Давеча узнал я — это она нас упредила тогда. Помнишь, после того лова под Владимиром? Коломан-то через неё сведал о Гертрудином замысле. Не ворог нам — княгиня Ирина.

— Выходит, пользой для нас обернулась встреча твоя с нею в лесу? — Рюрик презрительно усмехнулся. — Да ты, я погляжу, влюбился в княгиньку сию, что ли?

— Княгиня Ирина мужу своему верна. Не присочиняй всяких небылиц! — огрызнулся Володарь. — Но что помогла она нам — то верно!

— Вчера помогла, завтра — предаст! — проворчал Рюрик.

— Не такая она! Мира жаждет меж нами всеми.

— Ты откель ведаешь?

— От неё самой. Вот, взгляни. — Володарь показал брату мизинец, на котором переливалось синеватым блеском кольцо.

— Ого! И ты ей поверил?! Да она, верно, всё выдумала!

— Нет, брат. Не лгала княгиня Ирина. Да и на что я ей, если подумать?

— Может, её Гертруда надоумила. Бабы, Володарь, они хитрые! Не верил бы ты им! Ну а о Нерадце, ясно дело, ни единой душе ни слова. Тем паче Ирине твоей.

Понимал Володарь с горечью, что брата ему не убедить. Смутно догадывайся он, что замыслил Рюрик нечто коварное и злое. Впутывались все они в липкую паутину страстей и противостояний. Одного желал он, одно сам себе обещал — не допустить, чтобы княгине Ирине и её малым чадам было причинено лихо.

ГЛАВА 33

Княгиня Ланка, облачённая в багряное платье ромейского бархата, в цветастом, расшитом узорочьем убрусе на голове, стояла перед Володарем, гордо вытянувшись в струнку.

— Хочу зреть свою внучку! — заявила она решительно. — Почто не привёз её на погляд?!

— Это ни к чему, мать. Осенние дороги тяжелы для столь малого дитя. Сама знаешь — дожди, ухабы, холмы! — Володарь оправдывался перед ней, стойно нашкодивший юнец.

— Не заговаривай мне зубы! — Мать топнула ногой. — Во грехе зачали её, вот и не кажешь пото! Хотя всему свету белому об ней ведомо! Я, конечно, последняя узнала! Ещё бы, матери ведать ни к чему! Разругается токмо, уши надерёт беспутному!

Бывшая рядом с матерью Елена прыснула со смеху в кулачок, представив себе, как Ланка дерёт Володаря за уши.

Меж тем мать продолжала сокрушаться:

— Брат твой Рюрик вовсе меня не слушает. «Отстань!» — Вот все слова еговые. Приводит по ночам в терем княжой девок. Бают, весь Подол градской перетаскал! Экий позор мне на голову! Князья высокородные, а стойно простолюдины! Один Василько за ум взялся, оженился. Экая молодица добрая Аннушка! Поглядишь — сердце тает! Яко голубки, сидят в палате, воркуют! А вы с Рюриком?! Блудодеи, греховодники!

— Полно, мать! Если хочешь, поезжай со мной в Свиноград. Покажу тебе Ирину. — Володарь, уставший от пиров и веселья, недовольно поморщился. — Об одном