— Скорую….

Ася

Богдан в реанимации, у меня в руках его телефон, портмоне. А вот паспорт Мише пока не отдали.

Я, тихо рыдая, сижу рядом с Мишей. И заикаясь рассказываю про сегодняшнее утро и про то, что накануне он получил сотрясение. А врачи со мной практически не говорят. Про осколок вскользь выслушали и всё.

— Так, погоди, а про тоник он постебался или реально? — переспрашивает Миша.

— Я не знаю… — закрываю руками лицо. — Но давление у него было высокое. Пульс, вены…

— Сейчас попрошу, чтобы анализ крови взяли. Не реви! Всё. Питбуль у нас машина крепкая. Выберется.

Машина… Какая он машина?

Медведев уходит куда-то, я остаюсь одна. Палата с окном во всю стену, там лежит Богдан. По пояс прикрыт простыней. Трубки какие-то… Без сознания. От ужаса у меня кружится голова.

Из палаты выходит медик.

— Можно к нему? — подскакиваю я.

— А вы кто?

— Я…

Растерявшись, не нахожу как правильно ответить.

— Няня… — лепечу я, — дочки его.

Надо было сказать — невеста. Но у медика в руках паспорт Дана и его медицинский полис. А в паспорте есть печать. И в ней не я. На фоне этого "невеста" — словно враньё. И это вообще непорядочно. Каждому ведь не объяснить, как на самом деле…

— Можно только близким родственникам. Жена, родители…

— Ясно.

— Вы не знаете, как связаться с родственниками? Нам нужно, чтобы они подписали разрешение на операцию.

— Операцию?…

— Операцию, — кивает. — Возможно внутреннее кровотечение. Срочно нужно удалять осколок.

— Я найду!

Медик уходит.

В телефоне у Богдана должен быть номер Марины. И оглянувшись, я захожу в палату. Погладив по безвольной кисти, прикладываю его палец к сенсору. Телефон отмирает. Поцеловав его в прохладную скулу, выхожу в коридор и ищу в контактах его жену.

Мне это крайне неприятно, но что же делать?

И я нажимаю на вызов.

— Пошёл к чёрту, урод! — "с порога" огорошивает меня Марина.

— Это не Богдан. Это Агния. Богдан в реанимации…

— Хм.

— Вам нужно подъехать, подписать разрешение на операцию. Там осколок… Ну, Вы в курсе же. А Вы официально всё ещё жена.

— Ах, то есть жена всё-таки я?! — ядовито.

— Я могу скинуть адрес больницы?

— Нет! Сначала мы с тобой пообщаемся дома, моя дорогая. Я скоро подъеду.

— Но надо же срочно.

— Он с этим осколком год живёт. И неплохо! День ничего не решит.

Скидывает вызов.

Какая ужасная женщина!

Собравшись духом, вызываю такси и еду к дому. Ариша играет во дворе с собаками. Они лижут мне руки. Мне хочется обнять Булочку и порыдать. Но боюсь, она будет опять плакать вместе со мной.

Тётя Катя выговаривает мне за то, что Богдан попросил её посидеть два часа, а сам пропал. А у неё свои дела. Вяло объясняю, что — в больнице. Она сразу замолкает. Говорит, что придёт завтра.

Проводив её, сидя на крылечке на картонке жду Марину. Кормлю собак вчерашними неудавшимся оладьями. Они хватают прямо из рук. А у меня не хватает адреналина, даже пугаться их челюстей. Мой адреналин весь выплеснулся, когда Богдан упал и не пришёл в себя. Сейчас я опустошена. Зубы не больно скользят по моим пальцам. На автомате глажу большие морды.

Слышу, как звонят. Собаки дергаются к воротам.

Бросив взгляд на Булочку, решаю не отправлять её домой. Начудит что-нибудь, а я отсюда не услышу.

— Не выходи, будь здесь, — строго грожу ей пальчиком.

Расчистив снег, она ныряет в огромную будку к собакам. Кора залезает следом за ней. Вот там — самое то.

Открываю дверь, придерживая бедром Алтая. Держась за ручку, делаю шаг на улицу. Мой адреналин возвращается чувством острой неприязни. Он застывает комом в горле.

— Здравствуйте, — шепчу я.

Марина в такой же шубке как у меня. На этом наша похожесть заканчивается. Она старше, отшлифованней, уверенней в себе. Каблук у неё шпилька, сапоги и сумочка брендовые.

Зато у меня Питбуль и кольцо от него! А у неё какая-то женщина рядом и участковый. И неожиданно я вспоминаю, где эту женщину видела. Это социальный работник. Когда бабушка умерла, мне не было ещё восемнадцати. И они помогали с документами на квартиру.

А социальный работник — это по душу Ариши! Другого повода нет.

Торможу первый рефлекс захлопнуть перед их носом дверь. Богдану нужна её подпись. Она об этом знает. И не зная, что ещё говорить, я снова превращаюсь в испуганную крольчиху, панически заглядывая ко всем по очереди в глаза.

— Верни мою дочь, я подпишу Дану согласие.

— Нет… — неуверенно качаю головой.

— Ну какой смысл, мы же всё равно сейчас заберём! — злится Марина. — Ты же никто!

— Мама… — прижимается к моей ноге Ариша. — Пусть уходят.

Марина изящно присаживается. Чуть заискивающе улыбается.

— Привет, Ариночка, помнишь маму.

Моё сердце бьётся от беспомощности.

— Уходи! — втыкается носом Булочка мне в ногу.

— Иди сюда… — подзывает пальцами. — Я мама твоя. Я очень по тебе скучала.

Булочка не реагирует. Я крепко держу её за капюшон, мне страшно, что она вспомнит.

— Да заберите моего ребёнка у неё! — психует Марина, поднимая взгляд на полицейского.

Тот, наклоняясь, протягивает руки вниз.

— Как дам! — лупит его лопатой по лицу Булочка. — Лося обгонишь!

Он удивлённо подаётся назад. Очухавшись подхватываю её на руки, крепко прижимая к себе.

Она так сильно обхватывает меня за шею, что чувствую удушье.

— Отдайте ребёнка, Агния, — начинает уговаривать меня соц работник.

Как же я могу её отдать??

Из моих рук начинают тянуть ребёнка. Булочка громко пищит, я делаю шаг назад, под защиту собак.

Они с лаем высовывают морды в двери. Отступаю чуть дальше.

— Идиотка… — злится Марина. — Ну перестреляют этих собак, ребёнка же всё равно заберут! Он мой! А тебя за похищение привлекут!

За их спинами тормозит знакомая машина. Гера!

— Что происходит?! — вмешивается он.

Они что-то обсуждают.

— Беги домой, — отпускаю на ноги Булочку.

— Неть! — вцепляется снова крепко за ногу.