Через двадцать минут разборок Гера заходит к нам, закрывая за собой дверь. Удрученно смотрит мне в глаза.

— Она мать. Всё равно заберут. Завтра приедут, усыпят с ружья собак и отберут ребёнка. Надо было отдать!

— Нельзя отдавать детей!

— Ох…

— Помогите нам, пожалуйста, — реву я.

— Чем?

Чем… Чем… Чем…

— Я сейчас соображу, — пытаюсь включить мозги.

Мы уходим в дом. Гера хозяйничает на кухне, делая нам чай. Я сижу в шоке на диванчике. Ариша у меня на руках.

— Ты меня не отдашь?

— Нет!

— Где папа? Он им петель всем даст! — сердито.

— Папа немного заболел, — срывается мой голос. — Его пока лечат в больнице.

Головой я понимаю, что нужно было соглашаться на условия Марины. Спасать Богдана, а потом с ним вместе воевать за Аришу. Но голова — моё слабое место. И она ничего не решает сейчас. Это же невозможно — отдать ребёнка, когда он не готов к этому. Это как предательство.

— В общем, — вручает мне в руки кружку чая Гера. — Рассказывай…

И я опять рассказываю всё с самого начала.

— Бутылочку эту с тоником надо отдать его операм.

— Как же её забрать?

— Пойти и забрать. Хм… — отводит он в сторону прядь моих волос.

— Что Вы делаете? — настороженно замираю.

— А ведь вы похожи с Мариной. Чуть откровеннее макияж… Да и фотка в паспорте наверняка у неё твоего возраста.

— Вы же бандит, украдите у неё паспорт, пожалуйста, — ловлю я его намёк. — А я приду с ним и всё подпишу. Пока разберутся, операцию Богдану уже сделают. А потом он придёт в себя…

Господи, только бы пришёл!

— А ты молодец! — ухмыляется Гера. — Зришь в суть. Давай так: собак я сейчас заберу к себе, а ты поезжай к операм, оставь там Арину. У них точно не заберут. И попробуем провернуть с тобой этот фокус. Но!

Прищуривается. Взгляд становится серьёзным.

— Придет в себя наш мент, ему об этом ни слова.

— Клянусь! — умоляюще складываю руки.

— Тогда забирай отсюда всё необходимое и деньги. Здесь хозяйка Марина. Вам сюда пока не нужно возвращаться. А жить на что-то нужно.

— А я не знаю, где у Богдана деньги.

Закатывая глаза, Гера вытаскивает связку ключей.

— Полагаю в сейфе, там же где и ствол.

Ловко перебирает ключи в пальцах. Похоже, это не совсем ключи, скорее отмычки.

Боги, с кем я связалась?

И мой мозг опять говорит, что это неадекватно. И надо идти на условия Марины. И не зря Гера поставил такие условия. Богдан не оценит таких движений — это сто процентов. И, наверное, можно как-то иначе, но я просто не знаю как! А условия Геры не подразумевают предательства. Поэтому — он.

*************************************

— Не уходи… — жмётся ко мне Булочка.

— Я вернусь, — несколько раз целую её в переносицу. — Папу попроведую и вернусь. А ты с Аленкой пока поиграй, ладно?

— Честно?? — заглядывает мне в глаза.

— Конечно!

— Не адманишь? — подозрительно.

— Не адману, — вздыхаю я тяжко.

— Мозно, я с тобой?

— Деткам туда пока нельзя.

Алёнка Айдарова всовывает в руки Булочке домашнего суриката.

— Это Гаврюша.

— Иди играй… — подталкиваю её в спину. — Я скоро вернусь.

Девочки убегают. Я поднимаюсь на ноги.

— А что врачи говорят? — водит нервно пальцами по цепочке Марьяна.

— Да они со мной вообще не говорят, — жалуюсь я.

— А почему операцию не делают?

— Миша сказал, что Богдан от такой операции отказался. Есть риски. И потом долгая реабилитация. А ему Асю не с кем оставить было, и работать было нужно. Но сейчас операция необходима. И было бы согласие родственников, проволочек бы не было.

Мы прощаемся, я убегаю вниз. Решительно сажусь в машину Геры.

— Чего трясешься?

— Я никогда ничего такого не делала. Мне страшно. Это Вам привычно. Вы же бандит.

Гера улыбается.

— Это стёб, Ася — "Мент", "Бандит".

— Ну, а разве вы… не… мм… бандит? — с сомнением смотрю на него.

— Я?! Боже упаси. Я специалист по "сложной механике", электронике. Консультант, техник.

— В самом деле?! — с подозрением рассматриваю его татушки на руках.

Там же — несколько колец. То ли из платины, то ли из белого золота.

— А что значат эти тату?

— Они значат, что мне нравится делать тату.

— Врёте… — вздыхаю я.

— Ну… может, самую малость, — пожимает плечами. — Но к криминальным символам они отношения не имеют. Так… личные якоря.

Паркует машину практически там же, где утром остановился Богдан. Мои нервы сдают.

— Не рыдать! — строго.

Подаёт мне салфетки.

— Мы зайдем туда как пара. Снимем соседний номер.

— А дальше что?

— Понятия не имею! Дальше экспромт и не тупить.

Легко сказать!

Нас оформляют на ресепшене. Мне ужасно неловко. И я заранее переживаю, а вдруг каким-то образом Богдан увидит или узнает, что Гера, как свою ведёт меня сейчас за талию в снятый на двоих номер. Наши паспорта "отпечатались" тоже вместе. Как я буду оправдываться перед ревнивцем Касьяновым, если пообещала Гере не говорить правду?

В лифте Гера протягивает мне тонкие прозрачные перчатки.

— Что это?

— Надень.

— Зачем?

— На этой бутылке твоих отпечатков быть не должно.

— Ааа… Это я её должна взять?!

— Это как получится. Но я знаю, как не оставить, а ты — нет.

Гера стучит в номер, крепко держа меня за руку. Мы смотрим друг другу в глаза. Взгляд у него застывший, решительный. Словно подкручивающий в моей голове разболтанные гайки.

Соберись, Агния! Человек ради тебя и Богдана старается! Не облажайся.

Но в голове только адреналиновый бум, вытесняющий все мысли и планы.

Паспорт.

Тоник.

Тоник.

Паспорт.

Ты, воровка, Синичкина. А жених у тебя полицейский. Капец…

Но сейчас мне всё равно.

Дверь открывается.

— Ну я же сказала — не беспоко… — прерывает на полуслове фразу Марина.