Ранец за спину, автомат на шею. И вперед на север. Пока нестанет слишком жарко, нужно преодолеть возможно большее расстояние…

Но идти мне пришлось недолго.

Минуты через две-три я заметил впереди какую-то полоску,рассекающую степь с востока на запад. Некоторое время всматривался, ничего непонял и ускорил шаг.

А вот когда понял, что вижу, то вначале остановился, потомстал идти медленно и осторожно.

Пока не дошел до края каньона, рассекавшего степь.

Я не географ и не геолог. Я не знаю, во всяком случае, безподключения к знаниям функционала, бывают ли на нашей Земле такие каньоны.Наверное, бывают.

На Большой Каньон, излюбленный режиссерами боевиков, этотпровал, конечно, не тянул. Но и на обычный овраг тоже был не похож.

Прямой как стрела. Ширина — метров пятьдесят. Глубина — тоженикак не меньше. Очень крутые стенки каньона сходились внизу в узкую расщелину,по которой стремительно неслась вода. Каньон шел откуда-то с предгорий, и,проследив взглядом поток воды, я увидел вдали клочок голубой глади.

Я шел по плато совсем недалеко от моря!

Что ж, одной проблемой меньше. От жажды я не умру.

Конечно, если спущусь вниз.

Интересно, это тоже ситуация выбора — спускаться или идти кморю вдоль каньона? Я пощелкал пальцами, пытаясь вызвать синее пламя. Нет.Похоже, у меня просто нет выбора — надо спускаться.

И почему я в юности не увлекался скалолазанием? Вот был уменя один знакомый, так он года три ходил на скалодромы, выезжал насоревнования, забирался по каким-то Каменным Столбам в Красноярске… Потом,после пятого или шестого перелома, завязал, но в целом очень доволен, хоть иходит в двадцать пять лет прихрамывая.

Что ж, попробуем…

Первые метры были самыми пологими, но одновременно и самымитрудными — стенка каньона была из твердой сухой земли, легко крошащейся подногами и руками. Помогали корни травы, пронизывающие землю и не дающие склонусовсем уж осыпаться. Потом пошел твердый каменистый грунт, и, на удивление,стало легче — порода выветрилась слоями, образовав каждые двадцать — тридцатьсантиметров удобные «полочки», куда можно было поставить ногу. Очень, оченькруто. Но не отвесно, даже скатившись, есть шансы уцелеть.

Впрочем, пробовать не хотелось.

Пот заливал глаза, ноги вскоре стали подрагивать. Трудногородскому человеку покорять дикую природу. Дурацкий автомат, вначалеказавшийся нетяжелым, оттягивал шею, но и бросать его я не хотел. Ранец норовилсползти с плеч, а остановиться и закрепить его надежнее я не решался. Когдаполовина пути вниз была пройдена, я остановился передохнуть. Посмотрел вверх —и понял, что это ошибка. Нависавший над головой склон пугал куда больше, чемпропасть под ногами. Я запоздало понял, что спуститься, пожалуй, спущусь. Идаже не покалечусь. А вот вверх подняться вряд ли сумею.

Камень, на который я слишком долго опирался, начал крошитьсяпод ногами, и я торопливо продолжил путь. Останавливаться здесь не стоит.

Метров за десять — пятнадцать до дна каньона по склону пошлатрава — куда более свежая, чем на поверхности, — и мелкий кустарник. С однойстороны, это помогало цепляться. С другой — ноги скользили на траве, кустарник,хоть и неколючий, обдирал ладони. Ну что за свинство, а? Если что-то тебепомогает, то оно же тебе и вредит. Какой-то неумолимый закон природы!

Последние метры меня одолевало желание оторваться от стены ипробежать по крутому склону. Наверное, это бы получилось, но в результате яплюхнулся бы в воду. А здесь, на дне каньона, было ужасно холодно. Солнце сюдаможет заглядывать только в полдень.

Наконец, с подрагивающими от напряжения руками и ногами,исцарапав в кровь ладони, порвав на какой-то подлой ветке рубашку и больноушибив о камень коленку, я оказался на дне каньона, на узенькой, метра два,береговой полоске. Стремительный поток чистой воды мчался у моих ног. Я приселна гальку, вымыл руки и лицо. Напился вволю. Вода была ледяная. Но я все-такиразделся и как мог ополоснулся, стоя у самого берега.

Хорошо…

Отойдя подальше от воды, усевшись на округлом валуне, я сталждать, пока тело обсохнет. С самого момента перехода в этот мир мне не хотелоськурить. Теперь же я нашел в ранце предусмотрительно спрятанную туда пачку (аточнее — полпачки) сигарет и с удовольствием закурил. Оделся. Потом вскрыл одиниз рационов.

Внутри оказался почти полноценный обед. Пластиковый мешочекс подозрительными комьями бурого цвета, едва я наполнил его водой, нагрелся ипревратился в томатный суп. При некоторой фантазии его даже можно было быназвать борщом. Смущало отсутствие миски, но потом я понял, что арканскимдесантникам предлагалось вначале съесть упакованное в пластиковую миску второе— сублимированное мясо с сублимированной картошкой. Оно точно так же нагрелосьпосле заливания водой и обрело форму и вкус. Суп я вылил в освободившуюсяемкость и съел. Потом вскрыл банку с нарисованным на ней яблоком и выпил сок —очень густой и сладкий. Хлеб, наглухо запаянный в пластик, тоже был на вкуспочти как свежий.

Нормально. Грех жаловаться.

А вот поразмыслить, что же мне делать дальше, стоило.

Во-первых, я мог попытаться соорудить плот. Связать чахлыекустики, поискать на берегу какие-нибудь деревяшки… надуть презервативы. Да,очень многообещающе.

Во-вторых, я мог двинуться по берегу вдоль потока. Идти чутьтруднее, чем по степи, зато нет проблем с дневной жарой и всегда рядом вода.

В общем, выбора особого не было. Судя по увиденному собрыва, километров через сорок река вольется в море. Сколько я пройду за день?Да если повезет, то сорок километров и пройду. А море — это уже однозначножизнь.

И я двинулся в путь.

Этот день я могу описывать очень, очень долго. Как шел,делая короткие привалы. Как перебирался через старый обвал, в котором водапрорыла туннель, а мне пришлось карабкаться по скользким, покрытым мхомвалунам. Как в полдень я прятался от палящего с небес солнца и даже подремалчасок. Как я нашел муравейник — не лесной муравейник, не кучу хвои и веток, апросто продырявленный крошечными норками склон — и умилялся, глядя нанасекомых: все-таки первые увиденные мной живые существа. Как пытался понять, вкакой же из миров веера меня занесло? Заповедник? Да легко. Не весь же онпокрыт буйной зеленью. Янус? Тоже возможно. Где-нибудь на границе зимы и лета,просто очень удачно попал. Наша Земля? И это не исключено! Это только живущим вгородах кажется, что планета необратимо изуродована цивилизацией. А на нейполным-полно мест, человеком никак не востребованных за полнойнеприспособленностью к жизни.

А можно сказать коротко. Я шел весь день, преодолевая неслишком страшные препятствия, ругаясь на себя за жадность, не позволяющуювыкинуть автомат, и в сумерках по каньону вышел к морю.