— Я же тебе говорила, — заметила я, придвигая ксебе пакет с чипсами.

— Расскажи мне о себе, — попросил он между двумяукусами.

Доставая горсть чипсов, я громко захрустела пакетом.

— О чем ты хочешь узнать?

— О твоем происхождении. Об увлечениях. Почему дочьодного из самых могущественных людей Чикаго решила стать вампиром?

Вопрос меня немного разочаровал, и я минуту молчала, гадая,не вызван ли его интерес ко мне только родительскими деньгами. Интересно, всяли информация о моем превращении и родственных связях циркулирует между Домами?Но его вопрос подразумевал возможность свободного выбора, значит, ему известнодалеко не все.

— Разве так важно, кто мой отец?

Он равнодушно пожал плечами:

— Мне все равно. Возможно, это имеет значение дляЭтана.

В душе я с горечью признала, что Этану, по-видимому, этоважно. Но ответила совсем по-другому:

— Он спас мне жизнь.

Морган резко поднял голову:

— Как это?

Я немного подумала, что могу ему рассказать, но выбралаправду. Если ему совсем ничего не известно, тем лучше. Если он что-то слышал,возможно, границы его знаний помогут выяснить виновника.

— На меня напали. И Этан спас мне жизнь.

Морган уставился на меня, потом вытер рот салфеткой, взятойиз стальной подставки на столе.

— Ты шутишь.

Я покачала головой:

— Кто-то набросился на меня, когда я шла через кампус.У меня было разорвано горло, а Этан нашел меня и устроил превращение.

Морган прищурил глаза:

— А ты уверена, что все это не было подстроено самимЭтаном?

В животе что-то неприятно заныло. Я не могла сказать, чтоуверена в обратном. Я полагалась только на свой инстинкт и объяснения Этана, наего заверения в невиновности. До сих пор я не переставала гадать, как оноказался посреди ночи именно в этом месте, и его ответ — «что-то вроде удачи» —меня не устраивал. И это было еще одной причиной держаться от него подальше. Онстал моим боссом, и я буду подчиняться, насколько того потребуют прямыеобязанности, какими бы они ни были. Но, кроме этого, ему не на что надеяться.

— Мерит?..

Я вернулась из своих раздумий и встретила взгляд Моргана.

— Извини, — сказала я. — Я знаю, что онничего не подстраивал. Он просто спас меня.

Я скрестила под столом пальцы, надеясь, что это правда.Морган нахмурился:

— Гм… А ведь на месте смерти Дженифер Портер нашлимедальон Дома Кадогана.

— Его мог положить туда любой, у кого имеласьвозможность войти в Дом. Даже бродяга, пытавшийся скомпрометировать системуДомов.

Он кивнул:

— Такая теория существует. И Селина тоже так считает.

— Она не думает, что это сделал Этан? Или кто-то другойиз его Дома?

Морган несколько мгновений настороженно вглядывался в моелицо, потом прикончил оставшийся кусочек сэндвича.

— Точнее говоря, мы опасаемся реакции людей,направленной против Кадогана, а не самих вампиров. Мир очень хрупок.

Я уже слышала это, но почему-то из уст Моргана этот аргументказался не столь весомым, как при разговоре с Этаном.

— А чем ты занималась до превращения? — спросилон.

Я уже выпила всю содовую, так что прошла к холодильнику,вытащила вторую банку, открыла ее и вернулась к столу.

— Я была аспиранткой. По английской литературе.

— Здесь, в Чикаго?

— В Чикагском университете, — подтвердила я.

— И чем предполагала заняться? Преподавать?

— Да, на уровне колледжа. Я хотела стать профессором.По специальности «литература Средневековья». Саги о короле Артуре, Тристан иИзольда и прочее.

— Тристан и Изольда. Это интересно.

Я запустила руку в пакет, отыскала единственный чипс иотправила в рот.

— Разве? А чем ты занимался раньше?

— Мой дедушка был хозяином клуба, вернее, бара, которыйтам был, пока я не занялся реконструкцией. Дед умер за несколько лет до моегопревращения, и я унаследовал заведение.

— А почему ты решил стать вампиром?

Морган помрачнел, рассеянно потер шею:

— У меня была возлюбленная. Она была серьезно больна,но знала кого-то из Дома Наварры. Мы пришли к Карлосу — он был тогдазаместителем Селины — и выдвинули кое-какие предложения, после чего он одобрилобе наши кандидатуры. Она была красивой и сильной и стала бы выдающимсявампиром… — Он замолчал, уставившись на поверхность стола, а когда сновазаговорил, голос зазвучал заметно тише. — Потом наступила ночьпревращения. Я стал вампиром, а она не смогла этого перенести. Она умерла годспустя.

— Мне очень жаль.

— Она сказала, что не хочет жить вечно. Я был молод иглуп и уже тогда чувствовал себя бессмертным — кто думает о смерти в такомвозрасте? Я был с ней, когда она умирала. Она не боялась.

Несколько минут мы оба молчали, поскольку я хотела дать емувозможность справиться с воспоминаниями.

— Вот такая у меня история.

— Как давно это было?

— В тысяча девятьсот семьдесят втором.

— Значит, тебе…

Он усмехнулся, и я с радостью увидела, что его глаза опятьзаблестели.

— Мой возраст может тебя смутить.

Я скрестила руки на груди и внимательно его осмотрела:

— На вид тебе около двадцати восьми, верно? Это значит,ты родился примерно в тысяча девятьсот сорок четвертом.

— Мне семьдесят два, — сказал он, избавляя меня отвычислений. — Не так много, чтобы казаться нереальным или делать скидку навозраст, но достаточно, чтобы считать меня… стариком.

— Ты не выглядишь семидесятидвухлетним. И ведешь себядалеко не как старик. Так что с этим все в порядке, — добавила я, поднявдля пущей убедительности палец.

Морган засмеялся:

— Спасибо, Мерит. Я чувствую себя на семьдесят один.

— Семьдесят один в душе.

— В душе, — согласился он. — А знаешь,ведутся довольно серьезные дебаты о влиянии моложавой наружности на нашидействия.

Я с сомнением улыбнулась:

— Среди вампирских философов?

Он тоже улыбнулся в ответ:

— Бессмертие влечет за собой свои проблемы.

Я лично еще не задумывалась над перспективами бессмертия, имне стало интересно, что об этом думают другие.