Да, так это и будет, но скорее всего ваши тела обнаружитсмотритель, следящий за порядком на этом участке побережья. Наверняка онотвернется, когда будет накрывать твое тело чистой простыней, взятой из твоегошкафа. Джесси. Он не сможет смотреть на твои пальцы, которые будут торчатьпоодиночке, белые и прямые, как поминальные свечки. Или на твой застывший рот сзасохшей пеной в уголках губ… Он не сможет вынести выражение ужаса, застывшее втвоих зрачках, поэтому он отвернется, когда будет накрывать тебя!" Джессинервно закачала головой из стороны в сторону, словно пытаясь отмахнуться отэтих слов.

«Билл вызовет полицию, и они приедут с понятыми и окружнымполицейским врачом. Встанут вокруг кровати, покуривая сигары (Дуга Роу в егожутком белом плаще со съемочной группой пока сюда не пустят), и, когда врачоткроет простыню, они все скривятся. Да… Полагаю, даже самые крутые из нихскривятся, а кое-кто покинет комнату. А позже те, кто остался, будут ихподкалывать, отпуская шуточки… Те, кто будет стоять у кровати, солидно киваяголовами, согласятся друг с другом, что эта женщина умерла ужасно. Скажут, чтодостаточно взглянуть на нее, чтобы это понять, но они не будут знать иполовины. Они не догадаются, что застывший вопль, пена в углах рта и выпученныеглаза объясняются тем, что ты увидела в конце. Тем, что вышло из темного угла.Твой отец. Джесси, был твоим первым любовником, а последним будет незнакомец сдлинным белым лицом и коробкой, обтянутой человеческой кожей».

– Пожалуйста, замолчи, – простонала Джесси. – Я не могу тебяслушать!

Но голос не остановился. Он, по-видимому, даже не слышал ее.Он снова и снова шептал и нашептывал ей в уши, и от него некуда было деться.

«Они отвезут тебя в центральную больницу Огасты, ипатологоанатом произведет вскрытие, чтобы посмотреть, что там у тебя внутри.Такова обязательная процедура для случаев одинокой или сомнительной смерти, а утебя и то, и другое. Он не без труда сможет установить твою последнюю пишу –чисбургеры с салями от Амато, – возьмет частичку твоего мозга, чтобы изучить еепод микроскопом, и назовет все это смертью от несчастного случая. „Леди иджентльмен играли в свою игру, – скажет он, – только джентльмен выбралнеудачное время для сердечного приступа, и в самый критический момент ледиосталась одна.., ну, лучше не будем об этом. Лучше не восстанавливать события.Достаточно сказать, что она умерла ужасной смертью, – стоит лишь посмотреть нанее…“ Именно так об этом будет сообщено общественности, Джесс. Может, кто-то изаметит, что нет твоего обручального кольца, но никто не станет об этомособенно беспокоиться или врач обратит внимание, что нет одной из малых костей,скажем, третьей фаланги на правой ноге – исчезла. Это мы знаем, где она будет,ага? По сути дела, уже знаем, Джесс. Мы знаем, кто заберет их. Ночнойнезнакомец. Мы знаем, что он…» Джесси упала головой на подушку, чтобывытряхнуть эту чепуху вон из сознания. Она причиняла боль, невыносимую боль, иДжесси с облегчением отметила, что голос постепенно замолк, как будто кто-тоего выключил регулятором громкости.

– Иди к черту, – устало сказала она, – ничего другого я тебене скажу.

Она видела теперь луч солнечного света, и он засверкал накаком-то предмете, лежавшем в полуметре от вытянутой руки Джералда. Маленькийсветлый предмет с тонким ободком из золота, и сначала Джесси подумала, что это,видимо, кольцо, но для кольца он слишком мал. Вероятно, не кольцо, а серьга сжемчужиной. Когда ночной гость показывал ей свою коробку, перебирая там кости идрагоценности, она упала на пол.

– Нет, – прошептала Джесси. – Это невозможно.

Но серьга была там; она сверкала в лучах восходящего солнца,в этом не было сомнения, как и в существовании тела мертвого Джералда, который,казалось, указывал на нее. Жемчужина, а вокруг нее тонкий ободок золота.

– Это моя! Она была в шкатулке с самого лета, и теперь явижу ее здесь! – прошептала Джесси.

Но у нее была только одна пара серег такого типа, и там былдругой ободок; кроме того, полы натирали совсем недавно, и если бы полотерувидел тут серьгу, он наверняка положил бы ее на столик или себе в карман.

Но там, около сироты серьги, было что-то еще. «Нет, ничеготам нет, и не говори об этом! Если там что-то и есть, не смотри туда». Но онане могла не смотреть туда. Ее глаза скользнули по серьге и остановились околодвери в прихожую. Там было небольшое пятно высохшей крови. Это была кровьДжералда. С кровью было все ясно, но там был след, вот в чем дело… Он мог бытьтам и раньше! Но как она ни хотела бы верить такому предположению, вчера следатам не было. Вчера пол был совершенно чист. Ни она, ни Джералд не моглиоставить этот след. Там был грязный отпечаток ботинка, и эта грязь скорее всегос лесной тропы, которая шла здесь неподалеку от озера, а потом уходила лесом наюг, к Моттону.

Видимо, действительно кто-то был рядом с нею в спальне этойночью.

Эта мысль вытеснила все другие из ее обезумевшего мозга, иДжесси вновь начала плакать. Она зарыдала, и эти звуки вызвали недовольство псаза дверью. Он ощерил клыки и зарычал. Но у него была отличная интуиция. Звукине несли ему опасности – это был голос самки Хозяина, Кроме того, жуткий запахчерного существа, которое появлялось ночью, был теперь на ней. Это был запахсмерти.

Бывший Принц успокоился, закрыл глаза и снова заснул.

Наконец ей вновь удалось обрести контроль над своимичувствами. Живительно, но успокоение принесло чтение мудрой мантры НорыКаллигэн. – Один – произнесла она чужим голосом в тишине спальни, – на ступне –маленькие пальчики, сели в ряд, как зайчики. Два – ножки мои дивные, стройные идлинные… Джесси продолжала читать стишки, насколько помнила, пропуская и путаяих порядок, с закрытыми глазами. Она повторила их несколько раз. Она незамечала, что совсем переиначивает некоторые строчки, но ее сердце начало битьсямедленнее, и страх уходил.

Шесть раз повторив волшебные строки Норы Каллигэн, онаоткрыла глаза и посмотрела вокруг, как человек, проснувшийся после короткогоздорового сна. Тем не менее в угол у шкафчика она не смотрела. Она также нехотела смотреть на серьгу и уж, конечно, менее всего на след.

«Джесси? – голос был мягкий, но настойчивый. Джессиподумала, что это голос Хорошей Жены, только на сей раз без ее обычногоувещевания. – Джесси, могу я сказать кое-что?» – Нет, – ответила Джесси сразуже своим новым, шершавым, как наждак, голосом. – Отправляйся в отпуск. Вы всенадоели мне, паскуды.

«Пожалуйста, Джесси, прошу, выслушай меня!» Она закрылаглаза и поняла, что видит ту часть своей личности, которую окрестила ХорошейЖеной Бюлингейм. Та стояла с опущенной головой, а теперь подняла голову. Волосыупали с ее лица, и в какой-то миг Джесси увидела с изумлением, что это неХорошая Жена, а девочка-подросток.