Ник вернулся в кабинет и открыл ящик стола. Логика Майкабыла безупречной: бессмысленно было думать, что кто-нибудь наконец сюдазаявится, чтобы забрать арестованных. Он взял ключи и пошел обратно. Он нашел всвязке нужный ключ с белой биркой и просунул его сквозь решетку.

— Спасибо, — забормотал Майк. — Спасибо. Прости, что избилитебя. Честное слово, это все Рэй придумал. Мы с Винсом пытались его отговорить,но когда он напьется, он как безумный… — Ключ повернулся в замке. Ник отступили положил руку на рукоять револьвера.

Дверь камеры распахнулась, и Майк вышел.

— Я не отказываюсь от своих слов, — сказал он. — Все что мненужно, это выбраться из города.

Когда Ник вышел на улицу, он увидел, что Майк стоит наобочине и смотрит на пустынный город.

— Боже мой, — прошептал он и обернулся к Нику. — Все они?Все они?

Ник кивнул, все еще держа руку на рукоятке.

Майк начал говорить что-то еще, но фраза была прерванаприпадком кашля. Он прикрыл рот рукой, а потом утерся.

— Пойду-ка я поскорей отсюда, — сказал он. — Ты неплохосоображаешь, парень, и сделаешь то же самое. Это что-то вроде чумы.

Ник пожал плечами, и Майк пошел по дороге. Он шел всебыстрее и быстрее, а в конце концов пустился бежать. Ник смотрел ему вслед,пока тот не скрылся из вида, а потом вернулся в помещение. Больше он Майка невидел. На сердце у него полегчало, и появилась внезапная уверенность, что онпоступил правильно. Он лег на койку и почти сразу же погрузился в сон.

Проснулся он только под вечер. Над холмами бушевала гроза.Он не мог слышать удары грома, но видел бело-голубые вспышки молнии. До Шойогроза так и не дошла.

Ник побывал в столовой на стоянке грузовиков и приготовилсупа и сэндвичей на двух человек. Ему показалось, что было что-то жуткое в том,что уличные фонари по-прежнему горели. Он положил еду в пакет, и по пути к домуБейкеров за ним следовало несколько изголодавшихся собак, по-видимому,привлеченных запахом пищи. Ник вытащил револьвер, но не отважился пустить его вход до тех пор, пока одна из собак чуть не укусила его. Тогда он нажал накурок, и пуля прочертила на асфальте серебристую борозду в пяти футах от него.Звука он, естественно, не услышал, но почувствовал отдачу. Собаки разбежались.Джейн спала. Лоб и щеки ее были горячими, дыхание было медленным изатрудненным. Выглядела она ужасно измученной и осунувшейся. Ник смочилсалфетку в холодной воде и вытер ей лицо. Он оставил еду на ночном столике,спустился в гостиную и включил телевизор.

СиБиЭс не работало весь вечер. ЭнБиСи придерживалосьустановленной ранее программы, но изображение на ЭйБиСи то и дело пропадало втумане. Ник ждал новостей.

Когда начали передавать новости, Ник был ошеломлен.«Эпидемия супергриппа» была, конечно, центральным сообщением, но диктор сказал,что ситуация взята под контроль. В Атланте разработана вакцина, и в началеследующей недели вы уже сможете прийти к своему доктору на прививку. Серьезныевспышки в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лос-Анджелесе и Лондоне. В некоторыхрайонах временно запрещены публичные митинги.

В Шойо, — подумал Ник, — запретили целый город. Кто когопытается обмануть?

В заключение диктор сообщил, что поездки в районыбольшинства крупных городов по-прежнему запрещены, но ограничения будут сняты,как только вакцина будет повсеместно распространена. Затем он перешел ксообщениям об авиационной катастрофе в Мичигане и о реакции Конгресса напоследнее постановление Верховного Суда по правам гомосексуалистов.

Так как телевидение было для Ника исключительно визуальнымисточником информации, то он заметил во время передачи последних известий такиедетали, на которые другие люди вполне могли бы не обратить внимание. Впрограмме совсем не было рекламных клипов. Не было сообщений о результатахбейсбольных матчей, возможно, потому что ни одного матча так и не состоялось.Расплывчатая сводка погоды без карты смотрелась так, словно Метеорологическоебюро Соединенных Штатов закрывает лавочку.

Диктор выглядел очень нервно и расстроено. Глаза егопостоянно дергались вправо и влево от камеры… словно кто-то был в студии,кто-то, в чьи обязанности входило проследить за тем, чтобы в передаче не былоничего лишнего.

Эту ночь Ник провел в доме Бейкеров. На следующий день емупришлось присутствовать при медленном умирании Джейн Бейкер, этой прекраснойженщины… И ОН НЕ МОГ СКАЗАТЬ НИ СЛОВА УТЕШЕНИЯ.

Она держала его за руку. Ник посмотрел на ее бледное,искаженное лицо. Теперь кожа ее была сухой, весь пот испарился. Но это егонисколько не обнадежило. Она была при смерти. Он уже научился различать этосостояние.

— Ник, — сказала она и улыбнулась. — Хочу сновапоблагодарить тебя. Никому не хочется умереть в одиночку, так ведь?

Он яростно потряс головой.

— Я умираю, — сказала она спокойно. — Но это неважно. В томшкафу висит платье, Ник. Белое. Ты узнаешь его по… — Ее слова были прерваныприпадком кашля. Потом она продолжила: — …по кружевам. В нем я была, когда мыотправились в свадебное путешествие. Наверное, теперь оно будет мне слегкавелико — я немного похудела, — но это не имеет значения. Мы с Джоном ездили наозеро Понтчартин. Это были две самых счастливых недели в моей жизни. С Джономмне всегда было хорошо. Ты запомнишь про платье, Ник? Я хочу, чтобы меняпохоронили в нем. Тебя не очень смутит… переодеть меня, а?

Он покачал головой. Должно быть, она почувствовала егонеловкость, так как больше она о платье не заговаривала. Легко, почти кокетливоона заговорила с ним о других вещах. Как она победила на конкурсе чтецов вшколе и поехала на финальный этап в Арканзас, и как ее нижняя юбка упала к ееногам как раз в тот момент, когда она достигла кульминационного пункта в«Демоне-Любовнике» Ширли Джексон. Как ее сестра поехала во Вьетнам в составебаптистской церковной миссии и вернулась с тремя приемными детьми. Как три годаназад они отправились с Джоном в поход, и как лось с дурным характером загналих на дерево, где они провели целый день.

Наконец она заснула, но не надолго. У нее вновь начался бред.

— ДЖОН! — закричала она, и голос ее звучал придушенно. — ОЙ,ДЖОН, МНЕ НИКОГДА НЕ СНЯТЬ ЭТО ЧЕРТОВО ПЛАТЬЕ! ТЫ ДОЛЖЕН ПОМОЧЬ МНЕ, ДЖОН! ТЫДОЛЖЕН ПОМОЧЬ МНЕ…

Слова ее утонули в очередном приступе кашля. Из носа потеклатоненькая струйка темной крови. Потом она упала на подушку и несколько раздернула головой из стороны в сторону, словно принимала какое-то жизненно важноерешение, и оно оказалось отрицательным.

Потом она затихла.

Ник робко прижал руку к ее шее, потом пощупал внутреннююсторону ее запястья и приложил руку к груди. Сердце не билось. Она была мертва.Часы с важным видом тикали на ночном столике, но никто их уже не слышал.