похмелье, в конце концов. У кого угодно крыша съедет. Но мне казалось, что о моей ты была лучшего мнения. Не будь дурой, прозревшая, гроза леров! И других за дураков не держи!

– Семен!.. – она снова здохнулась. – Ты говорил – прослушка!..

– Да хоть сам Груббер во плоти! – перебил тот. – Ты человек, Жустин Бертье! Чего бы ты там сама о себе не думала! С бешенной транспозицией органов, со спаренным легким, и правым расположением сердца! Но – человек! И проверяется это простым анализом крови! ДНК, биохимия, физиология… Даже сами органы. У тебя обычное человеческое сердце, хоть оно и не на месте. И печень с почками, и даже – прости за подробности – матка! Хирургия конечно налицо. Не знаю, кому это понадобилось, но это человеческая хирургия! Так что, вопрос о том, кто ты такая, Жус, для меня все еще открыт. Агент мадам По и Китайской коммуны? Нет? Наверное нет… Тогда может одного из наших безумных неприсоединившихся правительств? Снова нет? Погоди, я понял! Ты марсианская сепаратистка, а тело переделали, что б могла дышать при пониженном давлении. Точно, надо Грубберу намекнуть…

– Слава богу, Семен, – тихо сказала Жустин, и он осекся, – Слава богу, что у Груббера такой болтливый врач. Мне бы ты не поверил.

– Слава богу, что у Груббера врач старой флотской закалки, – поправил Семен. – Во время войны лечить по два месяца каждую царапину было недопустимо. Проникающее, совместимое с жизнью, без сепсиса – пять дней на возвращение в строй. Еще вчера ты должна была встать с коляски, но доктор, похоже, тебя щадит.

– Не сказала бы, – она усмехнулась, – Это его нейро-резонансное стимулирование… Иногда мне казалось, что проще самой заколоться.

– Наверняка в половину мощности, – отрезал Семен. – На полной меня однажды ремонтировали – открытый перелом голени за три дня… В общем тебя док щадит, ты уж поверь.

– Ну, может быть… Как у падре дела знаешь?

Семен поморщился. Ответил неохотно:

– Хуже чем у тебя. Четырнадцать пулевых, большинство по конечностям, но есть три тяжелых и одно почти смертельное. Нейро-резонанс на леров не действует. Как и вообще на всех чужых… Так что была бы ты вражеским инфильтрантом, спалил бы тебе док все нервы за первую минуту.

– Почему?!

Жустин не просто удивилась. Этим известным каждому земному школьнику элементарным медицинским фактом она оказалась по настоящему ошеломлена… Насколько это можно было прочесть в слепых глазах. Новая ложь? Бессмысленная попытка восстановить провальную запасную легенду?

Семен состроил скептическую мину, но уже не так уверенно.

– Потому что, – бросил он. – Частоты у нас с ними не совпадают! Дурочку не валяй.

Она перевела дыхание и замолчала на целую минуту. Потом произнесла прежним хорошо знакомым Семену тоном, таким она обычно уточняла детали особенно щекотливых контрактов:

– Как мы выбрались с корабля Ниси? Он, кажется, был прилично разбит, я помню, как ты ругался.

– Правда, помнишь? – Семен смутился. Ему-то казалось, что Жустин потеряла сознание, как только оказалась у него на руках, и после этого в выражениях он уже не стеснялся.

…Хрипящий простреленным горлом господин председатель Профсоюза у выхода из салона, цепкие костлявые пальцы за штанину, бешенный ненавидящий взгляд… Каблуком на кадык. И аккуратно надавить, чтобы хрустнуло…

…Дверь в рубку – десять шагов по изуродованному, пошедшему гармошкой коридору. На секунду, лишь на одну секунду, прости Жус… Регулятор тяги коленом, не опуская ноши, на одно деление вперед. Сбросить присосавшийся десантный бот, мало ли кто в нем остался? И черт с ним, с развороченным бортом…

…Ярко белые панели нейро-резонатора в тесном медотсеке. Экраны, надписи и кнопки, кнопки, кнопки… И хоть бы минуточку прочесть инструкцию…

– Да, ругался, – подтвердил Семен очевидное. – Ни какого чуда, Жус. Через пятнадцать минут неподалеку оттормозился фрегат Груббера и снова взял нас на абордаж. Кораблям его тоннажа слава богу уже полагается свой судовой врач, так что героя я строить не стал.

– Остальные пираты? – уточнила Жустин. – Председатель не мог преследовать Ниси на десантном боте.

Семен пожал плечами.

– На это мне, если честно, плевать. Груббер, кажется, распоряжался насчет конвоя до лунного рейда… Лучше бы просто приказал открыть огонь.

– Допустим, – согласилась Жустин. – Работать с Профсоюзом все равно больше не придется… Почему мы здесь, Семен? Я не сразу поняла, где, но док действительно иногда любит поболтать. Целую неделю мариновать нас в твоем особняке… Операция закончена. Твой Груббер получил что хотел, и даже больше. Почему мы все еще не в камерах Содействия? Где допросы, где их дознаватели, где сам Груббер, наконец? Если ты что-нибудь в этом понимаешь – самое время поделиться. Другого случая может и не быть.

Семен согласно кивнул. Потом сообразил и ответил вслух:

– Правильно, Жус. Все правильно, – он отставил бокал, подошел к камину, выбрал из пирамиды новое полено. – На месте Груббера я бы высадился во дворе центрального офиса департамента СОС, для лера поднял бы на ноги всех светил внеземной медицины, тебя действительно сдал бы в камеру к дознавателям, а меня так и вообще шлепнул бы еще по дороге. Вместо этого он меняет курс в последний момент, отпускает фрегат, забрав с него вместо пехоты лишь врача с оборудованием, и сажает всех нас под очень мягкий и обходительный домашний арест. Сам постоянно отлучается, а когда бывает в доме – не торопится задавать вопросы, и уж тем более что-то объяснять. Шестеро его агентов – раздолбаи каких мало. Если бы я видел в этом какой-нибудь смысл – уже через сутки ушел бы от них на Сортировочную, а оттуда… Да куда угодно.

– Семен! – перебила Жустин. – Прослушка…

– Ерунда, – тот махнул рукой. – Груббер и сам все это понимает. Сам факт нашего с тобой разговора, кстати, противоречит любым правилам дознания. Исключить прямое общение фигурантов – первое, что должен сделать самый тупой агент. Эти же еще, небось, коляску Патрику помогли довезти.

Жустин медленно кивнула.

– Из лифта. Там такой порожек у тебя…

– Единственное объяснение, которое мне приходит в голову – Груббер получил больше, чем хотел. Лер с самого начала был целью операции. Я – средством. В изначальный список персонажей не входила только ты, Жус.

– Точно, – она невесело усмехнулась. – Наконец-то до тебя начинает доходить, охотник.

Семен скривился как от оплеухи.

– Знаешь, «Чистоплюй» мне нравился больше.

– Мне тоже. Но он был… недалекого ума парень. Может Охотнику повезет больше?

– Черта с два, – Семен невесело усмехнулся. – И кстати не набивай себе цену, Коготок. Как мы уже выяснили на прозревшую ты не тянешь. Иначе Груббер без колебаний сдал бы тебя в ближайшее отделение контрразведки. Его