— Тинкины красные плавки! — шепнул Дженкс, хватаясь замое ухо для равновесия. Чувствуя, как сжимается под ложечкой ком, я отступила,пока не уткнулась в холодильник — холод нержавеющей стали через тонкую майку.

— Пока между нами этот долг и даже метки нет, чтобы все былоаккуратно, уволочь тебя в безвременье было бы проявлением дурного вкуса. —Миниас сдвинул рукава к запястьям. — Когда я выполню ту чушь, что тыпожелаешь, я уже не должен буду себя ограничивать. Но до тех пор ты в относительнойбезопасности.

Я вздернула подбородок. Ах ты сволочь, он меня нарочнонапугал! Сейчас я совсем не жалела, что брызнула ему в глаза, и что наступилана нежные части, и что он вписался в мой пузырь. И нисколечко не верила, что ядля него неприкосновенна, пока мы не утрясем это дело.

— Дженкс, — сказала я негромко, и Миниас огляделкухню, — ты не можешь послать кого-нибудь из своих детей за Кери?

Вероятно, Кери уже перестала плеваться по поводу моеймедвежьей неуклюжести при работе с лей-линиями. А решать этот вопрос без неемне не хотелось.

— Сам слетаю, — ответил он. — Им не разрешеновылетать из сада. — Шею обдало прохладным ветерком от его крыльев, и онвзлетел и повис в воздухе. На треугольном личике выразилась тревога: — А ты тутпока нормально?

Я посмотрела, как Миниас трогает травы, которые сушатся наполках, и мне захотелось попросить его держать руки при себе.

— Нормально, — ответила я. — Он в хорошемкруге.

Глаза Миниаса проводили вылетевшего Джеикса с нескольконеожиданным интересом. Придав себе скучающий вид, он потер босыми ногами полинолеуму, и на них появилась пара вышитых домашних туфель. Постепенноразгладился лоб под каштановыми кудрями. Я сосредоточилась на инородности егоглаз, пыталась увидеть скошенные зрачки в темной радужке. Опершись спиной накухонный стол, он ждал, скрестив ноги. Рядом с ним стояло мое зелье от чихания,и мне не понравился снисходительный взгляд, которым он подарил меня, слегкапокосившись сперва на пентаграмму.

— Ты невероятно невежественна в этикете линий, — сказалон сухо, — но должен признать, что это все же лучше заплесневелогоподвала, о которых мне вечно рассказывают.

— Я не знала, что ты можешь заставить меня чихать, —ответила я раздраженно. — Не могу же я знать то, чего мне не говорили?

Миниас оторвался от созерцания темного сада, приподнялбровь.

— Вполне можешь. — Он отвернулся, углубился востатки моих лей-линейных чар. — Так что это будет? — спросил он,держа тигель в одной руке, а другой трогая сажу. — Вечная жизнь,немыслимое богатство? Безграничное знание?

Мне не понравилось, как он потирал большой и указательныйпальцы, нюхая пепел, будто этот пепел что-то значил.

— Прекрати, — потребовала я.

Поглядывая на меня из-под каштановой шевелюры, он поставилтигель на место. Странно было, когда этот элегантный демон в ниспадающей мантиисамым обыкновенным образом оторвал кусок бумажного полотенца и вытер палец. Янахмурилась, и мне стало еще неуютнее, когда он нагнулся посмотреть мои книгизаклинаний.

— Убери руки, — буркнула я, досадуя, что Кери неторопится.

Миниас убрал руки, выругавшись по-латыни. Когда онразогнулся, у него в руках был мой набор вложенных друг в друга кастрюлек длязелий, а в самой маленькой уютно лежал мой пейнтбольный пистолет. Язабеспокоилась, что в заключенных в нем чарах, пусть они и выдохлись, естьдостаточно моей ауры, чтобы прорвать круг. Но Миниас глянул на него толькомельком, обратив все внимание на самую большую кастрюлю — ту, на которойосталась вмятина от головы Айви. Мне не понравилось, с каким презрительнымотвращением он держал ее в руках.

— Ведь ты же ею не пользуешься? — спросил он.

— Тебе все равно не отдам, — огрызнулась я. Господи, дачто с ним такое? Хуже Дженкса — везде залез.

Подняв брови в некоторой веселости, Миниас поставил кастрюлюи взял открытую книгу заклинаний на столе. Я стиснула зубы, но на этот разничего не сказала. С тем же веселым удивлением Миниас раскрыл книгу однойрукой, поправил шляпу, приподнялся и сел на стол рядом с моим лей-линейнымнатюрмортом. Кудрявая голова оказалась почти среди кастрюль и трав.

Медленно выдохнув, я шагнула вперед.

— Послушай, — начала я, и он обратил ко мне взглядсвоих инопланетных глаз. — Я прошу прощения, Я не знала, что это тыпытаешься со мной связаться. Нельзя ли утрясти все это насчет метки, чтобы мымогли каждый и дальше жить своей жизнью?

Снова глядя в книгу, Миниас снял шляпу и буркнул:

— Я, собственно, для этого и пришел. У тебя было времяпридумать желание. Уже почти пятьсот лет, как я с временными дела не имел, и нехочу начинать снова, так что давай мы его услышим.

Я уронила голову на грудь, внезапно занервничав, изапрыгнула на стол возле раковины. Временные, да? Обхватив колени, притянутые кподбородку, я подумала о коротком сроке жизни Дженкса и о том, как желанияоборачиваются и всаживают в тебя зубы. Конечно, желание выбраться из ОВ у менясбылось, но я до сих пор пытаюсь выбраться из-под тех меток демонов, которыепри этом заработала. Если я сейчас пожелаю более долгой жизни для Дженкса, он можетоказаться в состоянии, когда ничего не сможет сделать. Или же станет первым вмире пикси-вампиром, или еще чем-нибудь столь же неприятным.

— Не хочу я желания, — прошептала я, чувствуя себятрусихой.

— Не хочешь? — Явно удивленный демон расплел ноги, опустилих со стола, скрыв мои книги заклинаний. — Хочешь проклятие? —Выбритое лицо скривилось кислой гримасой. — Никогда не учил ведьму, но,быть может, смогу что-то вдолбить в твой крепкий череп. Интересно.

— Я не хочу учиться творить проклятия, — ответилая. — От тебя, во всяком случае.

Блуждающий взгляд Миниаса оторвался от засыхающих в углусрезанных веток тиса. Наклонив голову, он глянул на меня так, будто только чтоя обратила на себя его внимание.

— Нет? — повторил он, удивленно взмахнуврукой. — Чего же ты тогда хочешь?

Чувствуя, что нервничаю, я спрыгнула со стола. Без Кери яничего не хотела делать, но просто сказать «нет» — это, пожалуй, вреда непринесет.

— Я ничего не хочу.

Очень снисходительной стала улыбка Миниаса:

— В это я поверю, когда два наших мира сольются.

— Ну, это да, я до фига много всякого хочу, — сказала яедко, потому что мне не нравится, когда мне предлагают все на свете, а я знаю,что получить это — будет куда больше геморроя, чем вообще не иметь. — Яхочу, чтобы мой напарник прожил долго, а не вонючие двадцать лет. Хочу, чтобымоя подруга обрела какой-то мир в своей жизни и чтобы выбор у нее не был такмучителен. Чтобы эту занюханную церковь… — я двинула рукой по столу так,что даже ладонь заболела, — переосвятили и я могла не бояться нежити, покасплю! И избавиться от этой дряни в морозильнике, прежде чем: а) она вызовет воВнутриземелье борьбу за власть или: б) снова в мою дверь постучится среди ночиТритон за чашкой сахару. Но ты, — ткнула я в него пальцем, — ты мнеэто дал бы таким образом, что никакой радости мне бы от этого не было, так чтоне надо!