Неужели ты не видишь, что он хочет вырастить из меня убийцу? Я не могу отказать людям в помощи, а он — я уверен — будет постепенно снижать тяжесть преступлений, стараясь сохранить неизменными мои действия.

Ленка вмиг стала серьезной.

— А может он эти ситуации, эти преступления сам и сотворяет?

— Ты хочешь сказать, что если б не мое воспитание, то этих преступлений не было?

— Да, примерно так.

— Не думаю, — я вздохнул, — зачем придумывать или инициировать, когда и так каждую минуту… А, кроме того, я чувствую, что он не опуститься до лжи. Никогда. Да и опасно, ибо, однажды поймав его на лжи, я перестану верить… Стоит ли рисковать, когда к твоим услугам вся мерзость человечества?

— Нико, мне страшно… — прошептала Ленка.

— Да, уж, хорошего мало… — пробормотал я, по-отечески обнимая ее хрупкие плечи.

— А вдруг ты действительно станешь хладнокровным убий… — Ленка осеклась и я понял почему. Она вспомнила былые дни — ограбление, пытки и убийство ювелира, еще, может, как она расстреляла главаря шайки уголовников, когда мы искали клад… Не ей говорить о хладнокровных убийцах. Возможно и даже вероятно, что она изменилась к настоящему времени, но ничто не проходит бесследно… Да и тюрьма, наверное, не способствовала смягчению характера.

— Слушай, а в тюрьме, — пытаюсь я сменить тему, — ты действительно стала лесбиянкой?

— А то ты не знаешь? — подхватывает Ленка, — а то не видел, как мы с Оксаной… — опять грустно, опять не та тема…

— Ну а как там бабы в тюряге… они же не подмытые все…

— Это почему же — не подмытые? — обиделась Ленка, — да мы, если хочешь знать… мы… по нескольку раз…

— Ладно, ладно, пошутил! Так ты сейчас, стало быть — бисексуальна?

— Наверное… только с мужиками все равно лучше.

— А ты хотела бы опять — с несколькими?

Ленка задумывается. Вздыхает о чем-то. Глаза ее темнеют — представляет…. И решительно машет рукой:

— Нет, уже не хочу ничего такого. Хочу только тебя! Одного!

— А если бы я попросил тебя поучаствовать в групповухе? — какого черта я ее дразнил? Зачем? Разве я любил групповухи? Хотя… может, и любил — где-то в глубине души.

— Так ты просишь? — помолчав, сказала Ленка

— Да нет, это я так… просто втемяшилось…

— Не надо! У тебя ничего просто так не бывает? Тебя заводили мои рассказы об изнасиловании, теперь тебя заводит групповой секс! Ты хочешь видеть, как меня будут трахать чужие мужики, как я буду орать под ними, как они накачают меня спермой, а потом…

— А потом я подойду к тебе — такой потной, такой оттраханной, измученной и наполненной чужой спермой…

— И тоже вставишь мне… и я, уже уставшая от непрерывных оргазмов, приму в себя еще и твою…

— А когда я буду спускать, и мой член увеличится в размерах, и вытолкнет из тебя остатки того, что наспускали другие…

— Прекрати! — заорала Ленка.

— Действительно, с чего это мы вдруг стали заниматься виртуальным сексом? Мы же можем… — я, как пушинку подхватил ее на руки и перенес на диван.

Но Ленка отталкивала меня, извивалась и явно пыталась вырваться.

— Ты чего? — не понял я ее намерений. Это явно не было игрой с ее стороны.

— Отстань… не хочу… — пыталась выбраться из-под меня Ленка, — мне сейчас противно…

— Как это противно?! — я расстегнул на ней халат и стал лапать груди. Она сопротивлялась со всей силой молодости.

— Ну, уйди, ты мне противен сейчас! Понимаешь — противен! Противен! И уже давно!

— Сучка, — хрипел я, освобождаясь от трусов, — вот сучка! Кто бы говорил?! Кто бы…

Она влепила мне звонкую пощечину. Тогда я прибегнул к старому приему — лег на одну ее руку, вторую захватил и завернул за голову. У меня, таким образом, оставалась свободной одна рука, и я мог беспрепятственно снимать с нее трусики. Как ни странно, Ленка была сухой. Совершенно не текла, вопреки моим ожиданиям. Похоже, что ей действительно не хотелось. Как же так? Что с ней случилось? Я попытался ее поцеловать, но ее губы оставались холодными.

— Неужели ты не можешь понять, как противен стал в последнее время?! — кричала Ленка

Похоже, ей действительно было мерзко. Уже решив ее отпустить, я, стараясь быть нежным, тихонько поцеловал в шею.

— Уйди! — завизжала она и это меня вдруг невероятно возбудило. Я надавил на ее сплетенные колени и, раздвинув, таким образом, ноги, стал попадать… Ленка извивалась. Она колотила меня кулачками, царапала спину, но я уже нашел ее, на сей раз сухую, горячую дырочку.

— Нет! Нет! Уходи… я на тебя заявлю… я тебя посажу, ты просто мерзкий насильник… ты извращенец… ты… — она постепенно замолкла и лежала тихо, равнодушная ко всему, пока я разрабатывал ее сухое влагалище. Содрогаясь от моих толчков, она абсолютно не реагировала на мои действия — полнейшее равнодушие, полнейшая апатия.

— Ну… ты… что? — хрипел я ей в ухо, — ты… почему?

— Противно, — прошептала Ленка, и это были ее последние слова в тот день. Когда я, испытывая стыд, мучительное раскаяние и зверское, острое, извращенное наслаждение, выплеснул в нее огромную порцию спермы, на лице ее отразилось такое отвращение, такая брезгливость, что я не знал — извиняться мне или оскорбиться. Никогда она на меня так не смотрела. Никогда!

— С чего это ты? Когда это я стал тебе противен? Ты, может, вообще разлюбила секс?! Когда тебя насиловали уголовники — уж на что противные рожи — ты кончала под ними, как миленькая! Я что — хуже? — но все мои вопросы повисли в воздухе. Ленка встала, равнодушно запахнула полы халата и, не взглянув в мою сторону, направилась в свою комнату. Через час она вышла с чемоданом и, скользнув по мне пустым взглядом, хлопнула дверью. Точнее, дверь сама хлопнула, потому, что была на пружине. А Ленка, может и не собиралась хлопать дверью. Ей, похоже, это было безразлично.

И я остался один в своем большом доме. Повариха Светлана не следующий день попросила расчет.

С ума они посходили? Чем