Поминутно оглядываясь и обливаясь потом, молча, онипроворно, как кошки, полезли по прутьям наверх.

Сердце разрывалось в горле. Еще чуть-чуть, и разорветсясовсем. И ни один врач, пусть даже Елена Малышева, не сможет заново сшить его!

— Что здесь происходит? Черт возьми, что это такое?!

Марина перенесла ногу через верхнюю перекладину и посмотрелавниз. Под воротами, вытаращив глаза и задрав голову, стоял Федор ФедоровичТучков Четвертый.

— Федор, что там такое?! — изумленно спросили с корта.

Он на секунду оглянулся, ничего не сказал и опять повернулсяк сетке, на которой застряла Марина. Юля спрыгнула, а Марина застряла.

Что-то случилось с ней в тот момент, когда она его увидела —кепка козырьком назад, шорты, майка, на лице несказанное изумление. Оно былобольше лица, не помещалось на нем.

— Марина, черт тебя побери, что ты делаешь?! Юля, чтослучилось?!

— Ни… ничего, — тяжело дыша, выговорила спрыгнувшая наасфальт Юля. — Мы просто бежали… на время… а… потом… испугались…

Выговорив, она наклонилась вперед и уперлась ладонями вколени, как будто не могла больше стоять прямо, а Марина поняла, что с этихсамых ворот слезть никогда не сможет.

Ни-ког-да. Никогда.

— Куда вы бежали?! Что значит — на время?! Вы что?!Бредите?! Марина, слезай немедленно! Сейчас же! Слезай, кому я говорю!

Марина закрыла глаза и из последних сил уцепилась пальцамиза рифленый чугунный прут. В голове шумело, во рту было так сухо, как будто онанеделю провела в пустыне, и что-то текло по боку, но, кажется, не вода.

— Марина!

— Я не могу, — пробормотала она и услышала себя как будто состороны. — Я не могу слезть… Никак не могу.

К Федору подошел еще кто-то, задрал голову и тоже сталсмотреть. Марине внезапно стало очень больно, так больно, что пресеклосьдыхание, и больно было везде, и в пальцах, и в животе, и в боку, по которомувсе что-то текло.

— Так, все ясно.

Это Федор сказал. Марина не открыла глаз, потому что знала —как только она их откроет, ее вырвет.

Что-то сильно грохнуло об асфальт, ворота затряслись, и онаеще подумала, что Тучков Четвертый решил стряхнуть ее на землю, как грушу.Мысли были медленные и холодные, как мельничные жернова.

— Марина.

И внутри тоже было холодно. Наверное, пока она сидела наворотах, началась зима.

— Марина, открой глаза и посмотри на меня. Давай. Открывай.

Он же не знал, что она не может открыть глаза!

— Марина.

— Федор Федорович, помочь?

— Марина.

Будь что будет! Она открыла глаза, и странно расплывающеесязрение не сразу сфокусировалось на кепке Тучкова Четвертого, которая оказаласьпочему-то очень близко.

— Хорошо. Теперь давай руку. Давай мне руку.

Какую руку? Марина понятия не имела, где у нее эта самаярука.

Тогда он сам неизвестно как отцепил ее намертво прикипевшуюк чугунному пруту руку, а потом вторую, и она стала стремительно съезжать вниз,но почему-то не упала, кто-то ее подхватил, поддержал, и оказалось, что этоФедор.

— Что случилось, я не понял?!

— Мы бежали и упали. — Это сказала Юля. Голоса доносились кМарине издалека и с некоторым опозданием.

— Куда вы бежали?!

— По лесу.

Тогда Федор Тучков отчетливо выговорил:

— Идиотки.

И они куда-то пошли. Шли довольно долго и тяжело, с каждойминутой становилось все тяжелее, как полякам, увлекаемым в болото ИваномСусаниным. А потом пришли и оказались в совершенно незнакомом месте. Чем-то ононапоминало Маринин санаторный номер, но это был точно не он.

— Где ты так разодрала бок?! Ты что? Куда тебя несло?!Зачем?!

— Я спасалась. — Зубы стучали сами по себе, словно это былине ее зубы.

— От кого, черт возьми?!

— От Павлика. Он хотел меня застрелить из пистолета.

Теплая жесткая ладонь — Марина отлично помнила желтыебугорки мозолей — легла на ее холодный лоб.

— Почему он хотел тебя застрелить?

— Потому что я его видела в беседке.

— Что он там делал?

На этот простой вопрос она не могла ответить.

— Он там… стоял.

— Ясно. Снимай майку.

Марина послушно сняла ее.

— А это что?

— Где?

— Вот это все.

Марина скосила глаза вниз. На коже были неровные красныебугристые вздутия — много.

— А, это крапива.

— Ты что, валялась в крапиве?

— Н-нет. Я сквозь нее лезла.

— Куда?

— В беседку.

— Боже, помоги мне, — вдруг сквозь зубы попросил ФедорТучков. — В какую беседку?

— В еловой аллее есть беседка. Туда зашел Павлик. Мы с Юлейрешили подкрасться и посмотреть, что он там делает. Он нас заметил и погнался.Мы… еле успели убежать. У него был пистолет. Я думала, он меня убьет, это онтут всех убивает…

— Кого — всех?

— Людей.

— Вадим упал с лошади.

— Зойка сказала, что просто так лошадь никого сбросить неможет. Это еще нужно проверить, сам он упал или ему кто-то помог.

— Какая Зойка?

— С конюшни.

— Держи руку и не прижимай ее к боку.

— Почему?

— Потому.

Никогда в жизни профессора Марины Евгеньевны Корсунской небыло человека, который на вопрос «почему?» мог ответить «потому». Впрочем,Федора Тучкова она тоже сегодня исключила из своей жизни навсегда.

Что-то зашуршало, звякнуло и полилось. Держать руку на весубыло трудно.

— Положи вот так. Только к боку не прижимай.

Откуда он узнал, что ей трудно?