Ассаме уже полгода засуха. Хотим закупить зерно для народа.

– Так в Ассаме голод? А я слышал, там обширнейшие рисовые поля.

– Неурожай.

– М-да… После свержения Синдхии все пошло наперекосяк. А что ваша рани?

– Правит как умеет.

– А ее белый махараджа?

– Развлекается, истребляя хищников, коими кишат джунгли.

– Говорят, он знаменитый охотник?

– Убивает тигров, словно цыплят.

– Наверное, народ его обожает?

– Да. И куда больше Синдхии.

Губы брамина скривились в странной усмешке.

– А еще поговаривают, будто во дворце отравили нескольких министров.

– Да, убили пару-тройку.

– Выходит, у правящей четы есть враги?

– Может статься.

– Синдхию, часом, не подозревают?

– Чего не знаю, господин, того не знаю. Впрочем, после того, как прошел слушок о побеге бывшего раджи из Калькутты, где он находился на излечении в лечебнице для душевнобольных, при дворе стало неспокойно.

– Да? Я этого не знал. Значит, вы едете в Калькутту за зерном?

– Именно, господин.

– Город хорошо знаете?

– Бывал там неоднократно.

– И связи имеются?

– Имеются.

– Могу со своей стороны поспособствовать вам в ваших заботах.

– Благодарю, но нас снабдили рекомендательными письмами к тамошним шишкам.

– Понятно. Все же, если вам понадобится помощь, можете рассчитывать на меня. Я тоже направляюсь в Калькутту, пробуду там неделю-другую.

– Не преминем при случае воспользоваться вашей любезностью, – ответил Каммамури, про себя думая, что вполне обошелся бы и без столь любопытного попутчика.

Брамин отвернулся к окну, циновка на котором была свернута. Поезд двигался на огромной скорости, с грохотом пожирая пространство. Позади оставались джунгли, поля и решетчатые стальные мосты, перекинутые через реки.

До станции было далеко, за окном лежали малонаселенные области Северной Бенгалии. Лишь изредка мелькали жалкие деревушки с глинобитными хижинами. Их всегда окружал высокий частокол для защиты от ночных вылазок тигров, коих немало в тех краях.

Брамин с четверть часа таращился в окно, потом вновь повернулся к попутчикам и произнес:

– У меня какое-то нехорошее предчувствие. Я долго колебался, прежде чем отправиться в это путешествие.

– Предчувствие? Какое же?

– Что наш поезд не доедет до Калькутты.

– Почему?

– Не знаю. Мне приснился дурной сон. Он меня напугал.

– Все пассажиры вооружены. Нас тут по меньшей мере сотня, если не ошибаюсь.

– Я и сам при оружии, как видите, хоть и брамин. Однако уверен, что мне не удастся вновь лицезреть Жемчужину Бенгалии.

– Да что же вам такое приснилось?

– Не решаюсь рассказать.

– Надеюсь, ваш сон не сбудется.

– Я молю Брахму, чтобы он избавил нас от опасности. Теперь я желаю отдохнуть. Если соберетесь курить, отправляйтесь в коридор.

Сказав это, брамин растянулся на лавке и, похоже, сразу же задремал.

Каммамури и Тимул вышли, чтобы не беспокоить попутчика. Пройдя через пустовавшее соседнее купе, они оказались в коридоре, где могли спокойно покурить.

– Что скажешь об этом человеке? – спросил Каммамури у следопыта. – У меня ощущение, что мы повстречались со скрытым врагом. Неужели шпионы Синдхии следили за нами от Гувахати?

– Не исключено, – ответил юноша.

– Не понимаю, с чего вдруг Синдхия стал таким могущественным? Карамба, как выражается наш Янес. Судя по всему, негодяй и правда способен захватить страну.

– Наш махараджа силен, господин. Его так легко не сбросить.

– Лично меня пугают предатели, дружище.

– Будем смотреть в оба.

– Вот и начни присматриваться к этому брамину. Ух больно он смахивает на братца того, которого мы изловили в клоаках. Тот-то издох уже, должно быть. Может, я и перестарался с ним, но чтобы защититься от злодеев все методы сгодятся.

– Даже марабу, – со смехом добавил Тимул.

– Во всяком случае, толку от них было больше, чем от крыс… Погоди-ка…

Каммамури резко метнулся к двери купе, прикрытой влажной циновкой, и успел заметить брамина. Их попутчик отнюдь не спал. Казалось, он подслушивал.

– Дружище Тимул, – сказал маратха, возвращаясь к следопыту, – не спускай с него глаз.

– Если брамин и правда едет с нами в Калькутту, мы его не упустим, господин. Странно, однако, что шпионы Синдхии пронюхали о нашем отъезде. Не знают ли они и о его цели?

– Только боги способны ответить на твой вопрос. Но сердце у меня не на месте.

– Нас двое, и отваги нам не занимать.

– Раскури-ка еще одну папиросу и возвращаемся в купе. Послушаем, что скажет брамин.

Тот уже лежал на полке и притворялся спящим. Едва услышав, что попутчики вернулись, он вскочил и сварливо произнес:

– Вас же предупреждали, что я – брамин. Это видно и по моим одеждам. Я требую к себе уважения.

– А в чем, собственно, дело? – Каммамури выпустил облачко дыма.

– Я не выношу папиросной вони!

– Папиросной? Готов пойти вам навстречу.

Маратха вытащил из кармана древнюю трубку, уже набитую крепчайшим табаком, который курят ассамские горцы. Одна такая затяжка может свалить с ног даже заядлого курильщика.

– Что ты делаешь? – взревел брамин.

– Не забывайтесь, господин. Я уже говорил вам, что я – ассамский вельможа.

– А бумаги у тебя есть, вельможа?

– Обращайтесь ко мне на «вы» и именуйте вашим сиятельством. Свои документы я предъявлю английским властям Калькутты.

– Вижу-вижу, после свержения Синдхии в Ассаме утратили почтение к святым людям.

– Вовсе нет.

– Тогда потушите свою вонючую трубку.

– Охотно. После того, как получу от вас позволение курить папиросы.

– Индия отринула религию предков! – вскричал брамин. – Смешались высшие и низшие касты!

– Положим, вельмож тоже надо уважать.

– Сначала предъявите свои бумаги.

– Так передо мной полицейский, переодетый брамином?! – заорал в ответ Каммамури, которому кровь ударила в голову.

– Да как вы смеете говорить подобное?

– Я последователь Шивы. Жрецы Брахмы мне не указ!

– Брахма – величайший из богов!

– Меня вполне устраивает величие Шивы, – отрезал Каммамури, успокаиваясь. – Ни разу еще не пожалел, что поклоняюсь ему.

– Твой Шива такой же прохвост, как Вишну.

– До этого мне нет никакого дела, господин жрец.

И маратха принялся яростно пыхтеть своей трубкой. Тимул курил одну папиросу за другой. Обоим надоел наглый брамин, к тому же смахивавший на близкого родственника парии из клоак. Какое-то время жрец терпел, потом вскочил и покинул купе.

Переходя из вагона в вагон, он добрался до паровоза, которым управляли два индийца, смуглостью превосходившие африканских негров. Никто из персонала не посмел задержать его или сделать замечание. В ту эпоху брамины были могущественны и пользовались почтением даже со стороны англичан.

Машинист, увидев, кто идет, поднялся, чтобы помочь святому человеку, но брамин ловко перепрыгнул с тендера в кабину паровоза и спросил:

– Где будет первая остановка? В Чайбасе?

– В Богре, господин. Многие пассажиры пожелали там отобедать.

– А когда мы окажемся в условленном месте?

– Около полуночи. Дорога там идет под уклон, и поезд наберет изрядную скорость.

– Наши люди