Этот маг и наставник просто необходим, он не только спец пооперациям с потусторонними силами, он еще и придаст драйв, просто буркнувчто-нибудь о запретности размышлять на данные темы, а это значит, что снова наконей и вперед-вперед, без всяких объяснений, состыковок, связок и логики, ведьсама жизнь на Земле появилась вне всякой логики, так чего уж тутвыпендриваться!

Солнце жгло спину, хоть она у меня и дубленая, в воздухезамелькали элегантные стрекозы и простоватые бабочки. Из-под копыт несетсяпобедная песнь бесстрашных кузнечиков, им все нипочем, главное — застолбитьучасток, разбегаются зайцы и прочие грызуны. В низине еще густой утреннийтуман, но жгучие оранжевые лучи достают и сюда, начинают жечь, возгонять,чистить.

Когда мы спустились и мчались в направлении убывающеготумана, там вдали начали проступать холмы. Все одинаковые, очень правильные, акогда мы приблизились, я рассмотрел, что холмы образуют правильное кольцо. Свысоты выглядело бы как гигантское ожерелье. В самом центре еще один холм,самый огромный, величественный, поросший кустарником и деревьями.

Я поежился, не люблю такое чувство, словно бы идем мимокладбища, а волк перехватил мой взгляд, объяснил на бегу

— Это курганы вождей, что пали в последней ВеликойБитве Магов.

— Я так и понял, — пробормотал я. — А всередине?

— В середине? В середине, наверное, тоже курган.

Ворон, как чуял, где можно проявить эрудицию, поспешноопустился из поднебесий, даже не сделал церемониальный круг, показывая, что онумеет летать, а мы нет, сразу же плюхнулся на плечо, вцепился покрепче изамахал крыльями, удерживая равновесие, снова расцарапав мне ухо жесткимиперьями.

— Что?.. Где?.. Когда?.. Ах, курган, курган в серединкеуцелел от самых первых Битв. Неведомо каких и с кем, но разве это важно? Важеназарт, дух сражений, рев боевых труб, яростно стучащее сердце и нарастающаяжажда убивать, убивать, убивать, что так омолаживает душу, сердце и другиевнутренности.

Волк рыкнул:

— Тебя омолаживает не рев труб, а возможность нажратьсяпосле битвы!

— Серый ты, — ответил ворон с достоинством, —как и все дикари, не учитываешь эмоционального фактора. Так вот, мой лорд,возле того великого кургана с тех пор так и хоронили великих вождей.

— Понятно, — кивнул я с видом знатока. —Кладбище есть кладбище.

— Да, более поздние поняли, что раз такой курган, толучше хоронить рядом. К тому же там, на том, самом древнем, каменная плита спророческой надписью, над ней все наши маги бьются с момента, как начинаютзаниматься магией.

— Что там написано?

— О!.. «Дыл был щур вознесется, огненные небеса да… ажаждущий снова… но никогда не… а Познающий да пребудет в… однако никогда не…»Эти слова приводят в священный трепет, верно?

— Да, — признался я, тоже впечатленный, —внушает!

Волк вслушивался ревниво, тут же вставил:

— Есть и другой вариант прочтения. «Гав терк угрнизвергнется, болотные хляби нет… но спящий никогда… и вечно в… а Незнающий нестанет… и всегда и…»

Ворон сказал недовольно:

— Это почти то же самое. Другое дело тулургийская илисалямская трактовка, там в корне другие методы, потому и другие результаты!

— Да, — согласился волк, — их трактовкивесьма-весьма…

Они углубились в теоретический спор о вариантах правильнойметодики по расшифровке старинного предсказания, даже Предсказания, а что этоименно предсказание, то сомнений быть не могло, что же еще могло быть выбито накамне, не счет же за обед в Корчме или имя и подвиги убитого?

Темная стена леса под оранжевыми лучами позеленела, ноосталась все же мрачноватой, со зловещим бурым оттенком. Толстые стволытеснятся слишком близко один к другому, неприятно, да и не протиснуться сконем. Ворон слетал на разведку, вернулся с сообщением, что рядом есть неплохаятропка.

Мы углубились в лес, ворон уселся на плечо, каркнул в ухо,будто подозревал у меня старческую глухоту:

— Дальше лес, в котором прозябает некогда великийповелитель этих земель Мудрый Глаз. Увы, гонимый и униженный…

— Что с ним стряслось?

Ворон хмыкнул:

— Извечная зависть младшего брата к старшему. Ревность,соперничество… К тому же старшего за его успехи в мудрости нарекли МудрымГлазом, а младшего за силу — Дуболомом. И вот, презрев силу ума, младший всюжизнь стремился превзойти старшего… Уходя глубоко в лес, он упражнялся в боевыхприемах, бегал и бился с деревьями в три обхвата, а когда научился ломать их содного удара, то бросил своему старшему брату вызов. Несчастный, тот былслишком уверен в себе!.. А ставка была на все лесное королевство. И вот старшийбрат побит, изгнан с позором, а лесным двором, всеми женами и богатствамизавладел торжествующий младший. Теперь он наверстывает упущенное, при его дворепостоянно толкутся мудрецы, знахари, волхвы, маги, ученые и прочая шобла.

— Что, — спросил я с интересом, — теперь онстал Мудрым Глазом?

— Нет, остался Дуболомом, но теперь это Мудрый Дуболом.

Я насторожился, поднял руку сперва к рукояти меча, потомнащупал лук. Волк спросил поражение:

— Мой лорд!.. Ветер с другой стороны!.. Как вы могличто-то учуять?

— Интуиция, — ответил я внушительно, — шестоечувство, которым наделены только люди. Располагается она в районе седалищногонерва.

Волк принюхался:

— Теперь и я чую.

— Что? — всполошился ворон. — Что чуете?..Почему я не знаю?

Он торопливо взлетел, исчез за вершинками высоких деревьев.Рогач замедлил шаг, я держу ладонь на колчане со стрелами, Рогач остановилсябез команды. Навстречу на тропку вышел огромный лось, благородный и красивый.Взгляд его коричневых глаз показался мне исполненным самой глубокой мудрости.

Пальцы мои стиснули стрелу, я машинально достал лук иналожил стрелу, но выстрелить не смог. Волк сел по-собачьи и смотрел то наменя, то на величественного лося.

— Стреляй же, — попросил лось глубоким, исполненнымдостоинства голосом. — Я давно хотел броситься в пропасть, да ихпоблизости нет, а бежать далеко — несовместимо с моими понятиями о величии.

Я спросил напряженно:

— А вот так удобно?

— Да, — ответил он. — Это почти что в бою.

— Ни хрена, — сказал я и опустил лук. — Этото же самое самоубийство, только с использованием подручных средств. Но я несобираюсь быть подручным, я всегда и везде ручный!

Он смотрел на меня пытливо:

— Но почему бы вам, благородный герой, просто незастрелить меня?