– Ты ж, кажись, по фотографической части?

– Расширяю горизонты. Пробую себя в разных ипостасях.Экспериментирую с материалом.

– Кстати, о материале и экспериментах! – оживилсяодноклассник. – Вась, как насчет «сегодня вечером»? Свободен?

Еле отбрыкавшись от предложения выпить, Ковригин сновапоехал в школу, захватив по дороге букет мелких кустовых роз, и получил отсекретарши директора фотографии всех учителей, преподававших у Лены.

Сопоставить «объект» с описанием оказалось куда сложнее, чемдумал Василий, но здесь ему помогла профессиональная память на лица:просматривая старые портреты, он вспомнил, что эту женщину где-то уже видел, и,напрягшись, понял, где именно – в домашнем Ленином фотоальбоме. Почти уверенныйв том, что попал в точку, Ковригин все же сравнил изображение со словеснымпортретом, данным в книге. Оно подходило.

«Спасибо вам, дорогой писатель, за вашу привычку такподробно описывать внешность людей, – расчувствованно поблагодарил ВасилийЛену, представив ее на воображаемой встрече с читателями. – Если бы вызнали, как это помогает нам в повседневной рутине!»

Он ушел из школы, унося с собой имя прототипа героини,которая в последней книге Дубровиной была единственной жертвой.

С девочкой оказалось еще проще, хотя Ковригин подозревал,что здесь его ждут большие сложности. Но, повертевшись возле подъезда Лены, онразговорился сначала с коротконогим мужичком, выгуливавшим такую жекоротконогую дворняжку, а затем с парой мальчишек, выкативших велосипеды водвор. Владелец дворняжки сообщил ему, что девчонку видит по утрам – она живетвыше его, а сам он на пятом. Мальчишки, услышав про ролики и «выше пятогоэтажа», дружно сказали: «Нинка! Она на восьмом, окна во двор выходят».

– А вам, это самое, зачем? – решил проявитьбдительность один из велосипедистов.

– Я ее фотографировать буду для журнала, – ответилВасилий с самым честным лицом. Ему хотелось поскорее отвязаться от мальчишек:Лена могла вернуться, застать его возле своего подъезда, а он не желалпопадаться на глаза ни ей, ни ее матери.

– Зачем для журнала-то?

– А как же! Краса и гордость вашего дома, спортсменкана роликах… Обязательно нужно таких в журнал!

Он собрался уходить, решив, что получил от ребятни все, чтоему нужно, как вдруг за его спиной басовито заявили:

– Только вы ее на роликах не сможете сфотографировать.Она на них больше не катается. Давно уже.

– Почему? – обернулся Ковригин.

– Потому что в больнице лежала, а потом ей матьзапретила, – вступил второй мальчишка.

– В больнице – потому что упала, катаясь? –уточнил Ковригин, не веря своим ушам.

– Ага. Сюда даже «Скорая помощь» приезжала, я им дверидержал! – похвастался первый. – Да вы не расстраивайтесь. Можете меняснять для вашего журнала!

Ковригин поднялся на восьмой этаж и долго звонил в квартирудевушки по имени Нина. Безрезультатно. Озадаченный, он сел на ступеньки и сталразмышлять, что делать дальше. Пока Вася раздумывал, шахта лифта загудела,заскрипела, двери раскрылись, и невысокая, крепко сбитая скуластая девушка навид лет двадцати двух вышла из лифта, потряхивая ключами. Заметив Василия, онавздрогнула и отступила назад.

– Здравствуйте! – Он вскочил, успел отметитьспортивную куртку с капюшоном, кроссовки и подвернутые джинсы. – Нина?

– Ну. – Девушка исподлобья разглядывала его, иВасилий обратил внимание, что связку она держит наготове: зажав в кулаке так,что самый длинный ключ выставлен между пальцев наружу.

– Нина, не пугайтесь, я журналист, – весомо сказалон, доставая из кармана удостоверение. – Вы знаете о том, что сталигероиней женского романа?

Нина Кудряш не знала о том, что писательница Елена Дубровинавывела ее в образе одной из своих героинь. Поначалу она отнеслась к Ковригинуподозрительно, но продемонстрированное удостоверение, камера, а в еще большейстепени добродушный облик Васи сделали свое дело, и хотя в квартиру его непустили, беседа все же состоялась. На лестничной клетке.

– На меня наехал какой-то придурок, – пожаловаласьона в ответ на вопрос Ковригина о травме. – Представляете, еду утром попарку, народу – никого, и вдруг из-за поворота вылетает парень в мотоциклетномшлеме!

– На роликах?

– Да, на коньках. Я на него посмотрела – надо же,думаю, так хорошо едет, а зачем-то шлем надел! Ну, знаете, шлем – это жезащита… Он детям нужен. Нет, и взрослым, по-хорошему, тоже, только взрослые наэто плевали. А мотоциклетный шлем на роллере – такое я вообще первый раз вжизни увидела. Так вот, этот роллер катится мимо и вдруг как вильнет в моюсторону! А у него, козла, еще и уклон был под гору… В общем, снес меня наполной скорости.

– А сам упал?

– Упал, конечно, как вы думаете! А я, как говорится,затормозила об дерево. До сих пор как вспомню, так рука болит – и локтемвмазалась, и ногами… На коленях защита спасла, наколенники, а вот локоть былничем не закрыт. Такую боль почувствовала, будто иглу в него со всего размахувоткнули! Потом врачи сказали, что я там все кости переломала. Я упала, лежу,кричу от боли, а эта сволочь встает и, даже не оглянувшись, уезжает! Сбил меня– и уехал, можете себе представить? А я так обалдела от всего этого, чтовстала, до дома доковыляла на роликах, а там возьми да и бухнись в обморок. Вотпапка-то испугался!

В голосе ее прозвучали торжествующие ноты, и Ковригин ни стого ни с сего решил, что ее отец хотел мальчика, а не девочку.

– «Скорую» вызвали, меня в больницу увезли… Месяцничего делать не могла, руку загипсовали. А потом мать запретила мне кататься.

Она вздохнула, посмотрела на Василия с детской обидой.

– Не то чтобы запретила… Попросила. Чуть не плакала,манипуляторша несчастная. Пришлось согласиться. Теперь по утрам просто бегаю попарку.

– А того парня больше не видели?

– Если бы видела, то догнала бы и оторвала кое-что!Нет, не видела. Слушайте, а как вы узнали, что Эльза из книжки – это я? А?

Отделавшись от ставшей любопытной до назойливости девушки,Ковригин отругал себя за легенду, вызвавшую так много вопросов. Ему пришлосьизобразить, что он записывает за Ниной, якобы стенографируя ее слова. Она незнала, что писательница Дубровина живет в одном подъезде с ней, и Василий нестал сообщать девушке об этом – ему вовсе не хотелось, чтобы при встречероллерша рассказала Ленке о том, что к ней приходил веселый толстый журналист сбольшой фотокамерой.

На следующий день он отправился по адресу, найденному впиратской базе адресов Москвы, – на западную окраину города. Найдя нужнуюулицу, Ковригин вышел из машины и обомлел.

Вокруг него был один из старых районов, которые грозилисьснести вчистую, да так пока и не снесли. Серые пятиэтажки выстроились квадратомвокруг двора, много лет назад засаженного деревьями. Ночью прошел дождь, и кутру деревья расцвели. Грушевое дерево вскипело белой пеной. Две рябины надетской площадке стояли, словно осыпанные прозрачно-белым конфетти, и земля подними уже была усыпана лепестками. Черемуха возле машины Василия качала почтиотцветшими, но все еще пахучими ветками.