Арнора… Когда я сама была молодой – даже твоего отца еще не было на свете, – у нас здесь несколько месяцев прожила некая Снефрид, по прозвищу Серебряный Взор, это была очень мудрая женщина, хоть и не старше меня. Она принадлежала к тем, кого у меня на родине называют «всеискусными женами». Только благодаря ее умению разговаривать с дисами мы с Олавом заполучили наконец сыновей – Ингвара, твоего отца и Логи, моего третьего Хакона. Все мальчики, что рождались до этого, умирали младенцами. Я была очень ей благодарна. Так вот, однажды, много лет спустя, ко мне приехала ее младшая дочь, Хельга. Это была прекрасная девушка, красивая и разумная. Я хотела, чтобы она вышла за Логи, но в то время для этого имелись важные препятствия. Она носила в ожерелье камешки с дырочками, их еще называют «глаз Одина», или «Одиновы камни», или «ведьмины камни». Поэтому ее прозвали Каменная Хельга. Когда она уезжала, я подарила ей мой «ведьмин камень», янтарный, я нашла его, когда сама была девушкой, на островах в Восточном море. И сказала: надеюсь дожить до того дня, когда ко мне приедет твоя дочь, и я узнаю ее по этому «ведьмину камню». Вот и вся моя сказка, Берси. Хельга вскоре вышла замуж, теперь ее муж – могущественный человек на рубежах наших владений и Эйриковых. Я не знаю, есть ли у Хельги дочери. Но порой думаю: что если однажды к нам сюда явится девушка с этим «ведьминым камнем», и если она понравится тебе, то теперь препятствий к такому браку не будет…»

Конечно, это никакое не обручение – когда неизвестно, существует ли невеста на свете. Но Бер дал себе слово: когда придет время жениться, для начала наведаться к Каменной Хельге и проверить, есть ли у нее дочери. Торговые люди, почти каждый год ездившие на восток, подтверждали, что одна дочь есть, и она подходящих лет. Но так вышло, что Бер и впрямь приехал в Видимирь и познакомился с этой девушкой в такую пору, когда о женитьбе нельзя и думать. Он встал на «волчью тропу», он посвятил себя Одину, предложил ему свою жизнь в обмен на помощь в исполнении долга. Возьмет ли Один предложенное, зависит только от воли Бога Повешенных.

Увидев Каменную Хельгу и рядом с ней нарядную девушку гордого вида, Бер сразу понял – это и есть та самая дочь. Даже раньше, чем разглядел у нее в ожерелье «ведьмин камень». Он никогда его не видел, но не так уж часто встречаются кусочки янтаря с природным отверстием. Поначалу его поразила ее юность: на вид девушке было лет тринадцать, не очень-то «подходящие» года! Но, уже когда Хельга сказала, что дочери на самом деле целых шестнадцать, Бер и сам разглядел, что ошибся: эта дева – не ребенок. Она невелика ростом, худощава, у нее узкие хрупкие плечи, тонкие руки и маленькие кисти, однако взгляд совсем не детский – строгий, проницательный, в нем удивительно соединились здравый, пытливый рассудок и тревога из-за нехватки опыта. На первый взгляд Вефрид показалась ему не особенно красивой: узкое продолговатое лицо, овальный невысокий лоб, заостренный подбородок были неплохи, но заметно выступающие высокие скулы и впалые щеки придавали лицу какое-то режущее своеобразие, которое не так чтобы отвращало, но заставляло насторожиться. Таким лицом не станешь любоваться, но и, раз попавшись на глаза, оно уже не забудется. В сочетании с пристальным взглядом зеленовато-серых глаз, еще подчеркнутых изломом золотистых бровей, это производило впечатление чего-то нечеловеческого; Бер мельком подумал, что ей, наверное, в детстве говорили, что ее альвы подкинули. Да еще волосы очень светлые, с легким золотистым отливом, как лунный свет. Коса, заплетенная от маковки, средней толщины и лежит на плече, как луч.

И этот зеленоглазый лунный альв смотрел на него с такой неприязнью, что Бер почувствовал себя каким-то захватчиком. Тем, кто вторгся в чужой мирный край с окровавленным копьем в руке, чтобы убивать и жечь. И ведь не скажешь, что она не права – не с миром он сюда явился…

Да и сага ему досталась вовсе не о сватовстве.

* * *

Получив вести из самого Асгарда, переданные через Каменную Хельгу, Бер принял приглашение в Видимирь, чтобы вести поиски оттуда. Раз уж высшие силы откликнулись, от человека требуется лишь уважительное доверие. Эскиль поместил Берову дружину в гостевой дом, бывший погост, а Правену с Лельчей Хельга поселила в избу, где держала ткацкий стан. Зимой женщины Видимиря собирались там на супредки – это было одно из первых когда-то выученных самой Хельгой славянских слов, – и жили несколько ее служанок.

– И ты прямо… была при том, когда его… Коля, то есть Девяту… убили? – спросила Вефрид, пока помогала гостье устроиться.

– Да, это у меня на глазах произошло, – подтвердила Правена.

– И тебе было… совсем его не жаль? Ты же рассказывала, что знала его с детства.

– Они все – вся Игморова братия – знали Улеба с детства. Но не пожалели его, хотя он не сделал им никакого зла, был добрым человеком и его все любили. Потому они его и убили! – ровным голосом, за которым таился неиссякаемый гнев, ответила Правена. – Они боялись, что в Гардах предпочтут видеть князем Улеба. Был бы он не так хорош, его бы, может, и не тронули. И нет, мне Девяту совсем не жаль. Мне теперь на сердце легче стало – Улеб видит, что мы заботимся о нем!

Правена взглянула вверх, и Вефрид поразило, какое горячее чувство сверкнуло в ее глазах.

Смогла бы сама она так – манить к себе ничего не подозревающую жертву, а потом смотреть, как острие сулицы входит ему в грудь, как тело падает к ногам… Прикасаться к горячей крови – еще горячей, но уже мертвой… Вефрид передернуло. Нет, она бы не смогла! Правена – по виду обычная женщина, на пару лет ее старше, милая, вовсе не похожая на Шлемоносную Деву – но такая же безжалостная. Вефрид уже знала, что Правена происходит из дружинной семьи ближнего княжеского круга, и отца ее, Хрольва, Эскиль хорошо помнил: они были знакомы и часто общались в те годы, когда сам он служил Ингвару киевскому. До замужества она не была валькирией и не носилась между небом и морем – жила как все, шила приданое… Это любовь сделала ее такой безжалостной? Тогда уж лучше обойтись без любви…

Обета не мыться и не расчесывать волосы никто из мстителей на себя не брал