– Думаешь, он дверь открытой держит, специально кнашему приходу? – негромко поинтересовался Макар и поднялся на крыльцо.

Дверь оказалась заперта.

– Не держит, конечно. – Голос Бабкина глухораздавался откуда-то из-под крыльца.

Макар перегнулся через перила и посмотрел вниз. Сергейпросунул голову в кошачий лаз под крыльцом, и вид его оставшейся на обозрениечасти тела был настолько уморительным, что Макар с трудом сдержал детскоежелание дать напарнику хорошего пинка под зад, обтянутый штанами. Наконец Бабкинвылез наружу и разочарованно сообщил:

– Нету. Понимаешь, местные часто приколачивают тамгвоздик, – объяснил он Макару, – и вешают туда ключи. Так вот,гвоздик есть, ключей нет. Наверное, с собой унес.

– Расскажи мне, пожалуйста, еще про привычки аборигенов, –попросил Илюшин. – Может быть, я исследование напишу. Вот только тему покане сформулировал точно…

Он оглядел двор, наклонился, пошарил рукой в правой калоше испокойно достал оттуда два ключа на металлическом колечке. Бабкин смотрел нанего с видом ребенка, которому показали хитрый фокус.

– Аплодисменты излишни, – поклонился Макар. –Всего-навсего многолетняя практика по припрятыванию ключей в ботинки – иникакого мошенничества! Пошли внутрь, исследуем жилище нашего поганца.

– Может, на топор наткнемся, – мечтательнопредставил Бабкин, проходя следом за Илюшиным в прохладный дом.

В домике, который неизвестная Бабкину и Илюшину старушкасдала студенту Родиону, была только одна комната, не считая крохотной кухни впристройке, и при первом взгляде на спартанскую обстановку становилось понятно,что топора здесь нет. Сергей все же заглянул под узкую деревянную кровать, нонашел там лишь залежи пыли и старые тапочки.

Макар подошел к столу и наклонился над листами бумаги,исписанными мелкими, но разборчивыми буквами.

– Серега, здесь кое-что любопытное, – позвал он,прочитав первый абзац.

Бабкин подошел к нему и взял в руки верхний лист.

«Взгляд Оксаны был полон неизбывной ярости, – прочиталон вслух, – и слова, которые она бросала своему мучителю, были словамигнева и отчаяния. Ее заостренное, словно кинжал, лицо побледнело, а на шеебешено пульсировала голубая жилка. Владимир, глядя на жилку, испытал состояние,близкое к упоению. Как хотелось ему сжать ее белоснежную лебединую шею! Но онстиснул зубы и остался стоять недвижим, зная, что его час пока не пробил…»

– С образованием нашего распутного знакомого ситуацияпрояснилась. – Макар, усмехаясь, пробежал глазами остальные листки. –Филфак, я полагаю. Юноша либо будущий журналист, либо плодовитый писатель.

– Графоман, – пробурчал Сергей. –«Заостренное, словно кинжал, лицо»! Бездарь.

– Зато какие убедительные детали, – возразилИлюшин. – Взять хоть голубую жилку… Кстати, у меня есть одна догадка. Чуютмое проницательное сердце и не менее проницательный мозг, что девочки ИрыЕгоровой наш Родион домогался именно потому, что ему нужны реальные детали. Оних черпает из жизни. Провоцирует ситуацию, наблюдает, потом записываетвпечатления. Не самый плохой способ, между прочим.

– Я бы за этот способ яйца ему оторвал, – мрачносказал Бабкин. – И за кое-что другое тоже.

– Как бы там ни было, на господина Раскольникова, иликакая там у него на самом деле фамилия, как на преступника ничто неуказывает, – подытожил Илюшин. – Поэтому я предлагаю покинуть жилище.И поскорее, потому что с минуты на минуту может вернуться хозяин.

– Погоди, – нахмурился Сергей. – Давай хотьузнаем, как его настоящая фамилия, раз больше ничего не выяснили.

Он порылся в спортивной сумке, стоявшей под стулом укровати, и вытащил из кармашка паспорт.

– «Родион Евгеньевич Копушин», – хором прочиталиони с Макаром.

– Не нравится, значит, господину Копушину егофамилия… – Сергей закрыл паспорт и спрятал в сумку.

– Или по какой-то неизвестной нам причине фамилияРаскольников кажется ему более подходящей, – уточнил Макар. –Интересно было бы знать, по какой.

Друзья закрыли за собой дверь, аккуратно пристроили ключи вту же калошу и вылезли через дыру.

– Ну что, пойдем к тетушке, – вздохнул Макар,предвкушая обильный обед, которым его будут потчевать. – Заодно обсудим,какие факты у нас имеются на данный момент.

Следователь Мазаев с тоской посмотрел на лежащее перед нимзаключение эксперта – оно не привнесло в расследование ничего нового.Невыясненным оставался весьма существенный вопрос – могла ли женщина нанестиЛесникову такой сильный удар топором, что череп жертвы почти раскололсяпополам? Если бы ответ был отрицательным, то количество возможных кандидатов нароль убийцы сокращалось до двадцати четырех человек – именно столько мужчинразного возраста на данный момент обитало в деревне Игошино. Если же ответположительный, то к двадцати четырем нужно было прибавить еще тридцать однукандидатуру женского пола, исключая восемь-девять древних бабок, которые итопор-то поднять не могли.

Все эти данные Мазаев получил от местного следователя,крайне недовольного тем, что ему пришлось заниматься такой ерундовой работой.Он настаивал на своей версии: первое убийство совершено подозреваемым, которыйсидит под арестом и отрицает свою вину, а второе – зашедшим неизвестно с какойстороны бродягой. Мазаев, выслушав его версию, посмотрел на Забелина как насумасшедшего, но тот ни капли не смутился и продолжал упорствовать: Лесниковстал жертвой случайного убийцы. На вопрос Мазаева, зачем же случайному убийцепонадобилось тюкать невинно сидящего на берегу пруда мужика невесть откудавзявшимся топором, а затем оттаскивать тело в кусты, Забелин, не моргнувглазом, ответил, что мозги убийцы – предмет темный, и что в них творится, дажеврачи не всегда могут понять. Куда уж ему, человеку простому!

После такого заявления Александр Александрович сталпоглядывать на Забелина подозрительно, поскольку от дубовых дураков всегдастарался держаться подальше. Правда, что-то подсказывало ему, что местныйследователь больше придуривается, но подтверждения своей теории он пока необнаружил – Забелин вел себя как образцовый тупица.

Беседы, проведенные с жителями Игошина, ясности неприбавили, и у Мазаева оставалась одна возможность – найти орудие убийства.«Лежит тот топор, закопанный под насыпью, во рву некошеном, – мрачноразмышлял Александр Александрович, – и найдут его через сто лет. А мне,между прочим, вставят…»

Что именно ему вставят, Мазаев не стал додумывать – темабыла неприятной, поскольку имела прямое отношение к здоровью АлександраАлександровича. Он решил не полагаться на заключение экспертизы и еще разперебрать всех здоровых мужиков деревни в надежде, что хоть кто-нибудьрасколется. Надежда, конечно, была призрачной и вообще, говоря откровенно,эфемерной, но других путей Мазаев не видел. Оперативники по-прежнему обшаривалилес, постепенно расширяя круг поисков, но на успешное завершение их действийособенно рассчитывать не приходилось.