Катерина относилась к мужу в общем-то хорошо и потомупостаралась придумать для него смерть нестрашную и быструю. Скажем, утонул… НоВасилий плавал, как выдра, в Игошинском озере мог нырять часами, и утопить егоКатерине было не под силу – сама бы раньше утонула. Тогда она обдумаласлучайный удар током. Но и новый вариант отпал – при профессии Василия ожидать,что он случайно сунет пальцы в розетку или схватится за оголенный провод, былобы наивно. Также не подходило падение с лестницы, поскольку Василий, несмотряна худобу, мужик крепкий и наверняка остался бы в живых, и бессмысленная смертьпо пьянке, например, угорел в гараже, – Василий не пил.

Отбрасывая один вариант за другим, Катерина начинала злитьсяна мужа, который в ее воображении никак не хотел отдать богу душу. В концеконцов она отказалась от мысли расправиться с супругом ласково и по возможностибескровно, оправдывая себя тем, что по-другому он помирать не хочет, и сталапридумывать новые способы убийства. В каждом из них фигурировала перерезаннаяшея, потому что ночной храп Василия Катерина ненавидела тихой ненавистью. Многолет муж мешал ей спать по ночам, и именно его Катерина обвиняла в том, что унее зародились нехорошие мысли. Не храпел бы – она не мучилась бы отбессонницы, не фантазировала бы о пустом и несбыточном. Логическая цепочка еепостроений была безупречной.

Найти подходящую идею опять помогли средства массовойинформации. В соседнем районе полтора месяца орудовала жестокая банда,наводившая страх на жителей. Трое или четверо мужчин врывались в дома, убивалиспящих хозяев, быстро исчезали с небогатым уловом. Действовали они хаотично, ипонять, по какому признаку выбирали грабители дома своих жертв, так и не смогли:банда растворилась так же неожиданно, как и появилась. Одно было важным дляКатерины – они перерезали горла жертвам во сне. Но несколько раз оставили вживых женщин и детей, лишь заклеив им глаза черным скотчем.

«Отправить детей с Галиной куда-нибудь, а Алексея Георгичана рыбалку… – обдумывала Катерина. – Ворвались лиходеи ночью,заклеили мне глаза, убили Васю. Деньги надо взять заранее и сжечь…»

План выстраивался на глазах – хороший план, вполнеосуществимый. Нужно было лишь продумать все детали, каждую мелочь, чтобы ни укого не возникло ни малейших подозрений, но для Катерины это было несложно.Оставалось выбрать повод для свекрови, чтобы та уехала на ночь с детьми вгород.

Он почти нашелся, и тут в Игошине случилось первое убийство.

Родион Копушин возвратился домой и первым делом подошел кзеркалу, висевшему в пыльном углу. Под глазом расплывался синяк, красный всередине и лиловый по краям.

– Гнида, – сказал Копушин своему отражению, имея ввиду Бабкина. – Убить жирную сволочь!

Он сел за стол и расплакался от унижения. Родиона били всегопару раз в жизни, и каждый раз он предчувствовал, что сейчас начнется битье,успевал морально подготовиться. Получить вот так, без всякой причины, отчеловека, которого он считал неспособным на подобный поступок, было обидно дослез. Копушин высморкался в платок и, обнаружив кровавую соплю, расстроился ещебольше.

«Пистолет, – ожесточенно думал он, умывая лицо холоднойводой из ведра. – Против таких сволочей можно бороться только с пистолетомв руке. Правильно сказано: Господь создал людей слабыми и сильными, а полковникКольт уравнял их шансы». Он представил, как здоровяк стоит перед ним наколенях, а сам Родион всаживает в него пулю за пулей, и от такой приятнойкартины даже синяк стал меньше болеть.

Войдя в комнату, Копушин уселся за стол и принялсяразмышлять, где бы достать оружие. «Легче простого, – прикидывалон. – Приехать на рынок, узнать, кто там местный авторитет, и купить унего ствол за пару штук». Продукты Родион покупал в супермаркете, местныхавторитетов представлял исключительно по женским сериалам, демонстрируемымкрупными телеканалами, а ствол воображался ему большим, блестящим и чем-топохожим на гранатомет. Но идея Копушину понравилась.

Взгляд его упал на чистый лист бумаги, и, продолжаявоображать себя со стволом, Родион потянул его к себе. Схватил ручку, погрыз еепару секунд и начал быстро строчить.

«Бэрил ударил его изо всех сил, сравнимых с силой медведя.Мощный кулак был подобен пушечному ядру, крошащему борт корабля. Но Рид, наученныйдесятью годами служения монаху первого уровня, перехватил его лапу, вывернул, ипод сенью замка раздался дикий рев необузданного Бэрила.

– Отпусти! – умолял он, упав перед Ридом на колении проклиная тот момент, когда он согласился принять грязные деньги за то, чтобыубить этого прекрасного, странного юношу. – Клянусь, я буду служить тебе,как корни служат деревьям!

– Ты будешь служить мне, как шкура служит зверю! Какдверь служит дому! Как стрела служит меткому лучнику! – звонким голосомпроговорил Рид, опуская тонкую нежную руку на шею укрощенного зверя.

Бэрил прикоснулся к ней губами и упал без сил в экстазевеликого служения…»

Спустя десять минут Родион Копушин, студент филологическогофакультета института иностранных языков, забыл и о Бабкине, и о Макаре, и обутреннем происшествии под липой.

Маша приготовила обед, сообразив привлечь к работе Ирину, иотправилась на лужайку. В самой середине сада Егоровы выкопали крошечныйбассейн, налили туда воды, посадили водоросли и поселили в бассейне лягушку.Димка иногда приносил ей комаров, но лягушка комаров не брала и к Димкеотносилась настороженно. «Зажралась совсем», – говорил в таких случаяхДимка, подражая матери.

Под яблонями вокруг бассейна поставили маленькие скамеечки,в стороне насыпали небольшую кучу песка, и получилось чудесное место дляотдыха. Здесь играли Димка с Костей, и к ним Маша полчаса назад отослала Ирину– приглядеть за мальчишками, которые от изготовления арбалета перешли квырезанию стрел.

– Последи, Ириш, чтобы они стрелы из своих пальцев ненарезали, – попросила Маша. – А я пока посуду вымою.

Управившись с делами, она пришла на лужайку и обнаружилаидиллическую картину – на подстилке в тени яблони каждый занимался своим делом:Костя обстругивал стрелы ножом, Димка внимательно осматривал перья, лежащиекучкой в коробочке, а Ирина читала книжку, лежа на животе, – на сей разучебник, а не Лукьяненко. За забором толстая соседская девочка обрывала вишни.Лягушка не показывалась.

– Димка, откуда у тебя перья? – спросила Маша, судовольствием растягиваясь на траве.

– Дядя Сережа принес, – ответил мальчик,увлеченный своим занятием.

Маша побоялась спрашивать, где их раздобыл дядя Сережа.Перья были куриные: белые, крепкие и чистые. «Курицу задушил, перья ободрал,тушку сварил», – мелькнуло у Маши, но она торопливо прогнала мысли. Думатьследовало о будущем сценарии, а также о Веронике, которая должна вернутьсязавтра или послезавтра.

Но сценарий снова не обдумывался. Зверюшки, которых изо всехсил старалась представить Маша, виновато разводили лапками и качали мохнатымиголовами.