Макар проснулся оттого, что на лицо ему сел комар.Попытавшись спросонья прикончить насекомое, он хлопнул себя по носу и открылглаза. Вокруг стоял сумрак, и в этом сумраке белела оконная занавеска, которуюколыхал ночной ветерок.

Илюшин залез под одеяло, поворочался, но уснуть неполучилось – мешал сквозняк, холодный и неприятный. «Теплые ночи, теплыеночи… – передразнил Макар тетушку Дарью. – Придется окно закрывать.Надеюсь, меня никто не вздумает огреть топором по затылку. То-то Дарья Олеговнарасстроится».

Выпрыгнув из-под одеяла, Макар накинул рубашку и босикомпрошел по дому. Из соседней комнаты доносились храп и посвистывание – тетушкаДарья, наплакавшись, быстро заснула, но спала беспокойно, ворочаясь ивсхлипывая во сне. Макар отодвинул щеколду и вышел на крыльцо.

Ночной воздух был свежим и чистым. Стрекотали кузнечики, анад коньком крыши висела луна, которой не хватало всего чуть-чуть до ровногокруга. «Не похоже на сыр, – решил Макар, засовывая ноги в шлепанцы,спускаясь вниз с крыльца и обходя дом. – Похоже на выщербленную монету».Он остановился возле своего окна и закрыл створку.

Позже он и сам не мог объяснить Бабкину, что заставило егосреди ночи отправиться на огород тетушки Дарьи вместо того, чтобы вернуться вдом. Ночь была тихая, светлая, и никаких подозрительных звуков Макар не слышал.Но, дойдя до крыльца, он постоял немного, глядя на темные дома на другойстороне улицы, развернулся и, бесшумно ступая по мокрой земле, пошел потропинке к грядкам тетушки Дарьи.

Дойдя до середины огорода, Илюшин остановился. Лет пятьназад в такой же ситуации он задал бы себе незамысловатый вопрос: «Какого чертая сюда приперся?», но не теперь. Макар давно научился доверять своей интуиции иследовать странным, необъяснимым желаниям – например, побродить ночью средигрядок морковки и свеклы. Поэтому он наклонился, сорвал какую-то веточку,оказавшуюся молодым укропом, и начал ее жевать, разглядывая соседские огороды.

Долго ждать ему не пришлось. Прошло около двух минут, иИлюшин заметил женскую фигуру, быстро идущую в темноте по участку двух милейшихстариков, обитавших по соседству. Старушку, кажется, звали Липой, припомнилМакар. Что-то Бабкин говорил ему про нее… Точно, в ее бане случилось что-тонепонятное, когда там была Серегина красавица.

Насторожившись, Макар сделал несколько шагов вперед, невыпуская из виду фигуру. На короткое время та скрылась в зарослях высокойтравы, но спустя полминуты снова вынырнула у постройки, хорошо знакомой Илюшину, –у той старой покосившейся бани, стоявшей в самом конце участка, почти у кромкилеса.

«Вечер перестает быть томным, – подумал он, осторожнопродвигаясь по тропинке в сторону бани. – Что здесь происходит? Кто-торешил помыться в третьем часу ночи?» Он не спускал глаз с бани и поэтому незаметил кочку у себя под ногами. Споткнувшись, Макар упал на тропинку, чуть невыколов глаз какой-то колючей веткой. Чертыхнувшись себе под нос, он поднялся,чувствуя, что колени испачкались влажной холодной землей, и тут заметил натропинке второго человека. Тот двигался медленнее, осторожнее, но, вне всякогосомнения, шел вслед за первым.

Макар не был трусом, но, вспомнив лицо Бабкина,рассказывавшего ему про труп Лесника, подумал, не поднять ли ему шум на всеспящее Игошино вместо того, чтобы выяснять, кто собирается в баньке по ночам.Но, поразмыслив, решил, что на его стороне внезапность, и быстрыми кошачьимишагами отправился в ту сторону, где исчезла вторая фигура.

Мокрая трава промочила рубашку за две секунды, и Макарпродрог. «Дженни вымокла до нитки, идя через рожь. Промочила все юбчонки, бьетдевчонку дрожь…» – некстати всплыли строчки старого английского стишка, которыйон знал наизусть в детстве. Баня была все ближе, и Макар ускорил шаг,продираясь сквозь заросли и стараясь не слишком шуметь. Что-то обожгло правуюногу, рубашка вымокла окончательно, но Илюшин перестал обращать на внешниераздражители внимание, подгоняемый отвратительным предчувствием: сейчас оннаткнется в бане на труп. Третья насильственная смерть в Игошине… «Что тебя,милая, понесло ночью в баню? – мысленно обратился он к неизвестнойженщине, уже несколько минут как зашедшей внутрь. – Кто ты такая, раз небоишься после двух убийств ходить по огородам в темноте?» До бани, черневшейвпереди, оставалось не больше двадцати шагов, когда изнутри раздался тихий, елеслышный стон.

«Опоздал!» – похолодев, понял Макар. В пять прыжков онпреодолел расстояние до бани, потянул на себя дверь, приготовившись драться икричать изо всех сил, и застыл на пороге.

Женщина стояла к нему спиной, упираясь руками в стену,глубоко прогнувшись. По белой спине разметались длинные черные волосы. Она былаобнажена, и одежда темной кучей валялась под ее ногами. Женщина негромкопостанывала в такт движениям мужчины, руки которого, лежащие на ее теле, почтисливались с ним в темноте. Мужик стоял в одних приспущенных штанах, и на егокрепком плече выделялся в слабом лунном свете короткий глубокий шрам.

Задержав взгляд на этом шраме, Илюшин бесшумно отступилназад и прикрыл дверь. Она негромко скрипнула, но двое в бане, увлеченные своимделом, не услышали ничего. Женщина продолжала тихо стонать, и ее стоныдоносились до Макара, пока он пробирался через траву тем же путем, какимпришел, и обжигаясь об ту же крапиву.

«И какая нам забота, если у межи целовался с кем-то кто-товечером во ржи?» – продолжал цитату Макар, топая по тропинке обратно к дому ина ходу срывая укроп в знакомом месте, там, где начинались свекольныегрядки. – Я, конечно, балбес. Нужно было прислушиваться к собственномувнутреннему голосу, когда пришел в голову этот стишок. Не зря же вспомнилсяименно он, а не какой-нибудь: «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»Внимательнее нужно быть к себе, господин Илюшин, внимательнее».

Макар остановился, не доходя до порога, и обернулся к бане,еле различимой отсюда. Внезапно возник вопрос, на который он пока не виделответа: зачем любовникам понадобилось идти в чужую баню? Допустим, в доме тедвое по каким-то причинам потрахаться не могут – например, родни много, стесняются.Ну так ведь почти на каждом участке стоит своя собственная банька. Пожалуй, онпоторопился вернуться…

Илюшин развернулся и в третий раз пошел по тропинке.Очередную пахучую веточку он сорвал уже не глядя, уверенный, что теперь смог бынайти чертов укроп даже в кромешной тьме. До бани Макар доходить не стал, авыбрал местечко, где трава была пониже и не такой густой, и присел на корточки.

Сидеть было неудобно, но долго страдать не пришлось: минутчерез пять раздался тихий скрип двери, и, к его удивлению, вышла женщина,оставив спутника внутри, хотя Макар был уверен, что любовники вернутся вдвоем.Женщина удалялась все дальше от бани, а мужчина вроде и не собиралсяпоявляться. «Ладно, ограничимся дамой», – мысленно пожал плечами Илюшин ичуть приподнялся над травой.

Теперь он боялся только одного: что при свете луны его будетвидно так же хорошо, как и женщину, и та поднимет крик. Но женщина торопливошла, глядя себе под ноги, и Макар успел рассмотреть ее лицо сбоку, прежде чемона скрылась за кустами. Он уже видел это лицо и сейчас пытался припомнить где.Илюшин подождал еще немного. Мужчина все не выходил, и в конце концов Макар,плюнув на конспирацию, поднялся во весь рост и отправился обратно. «Если знаешьодного, знаешь и второго, – сказал он себе, решив утром выяснить имядамочки, предающейся страсти по чужим баням. – Одно мне не нравится вовсех этих ночных похождениях: слишком активно местный народ используетсобственность старушки Липы. Что-то здесь не совсем чисто».