– Очень глупо, - перебила я ИринуСергеевну. - Нужны не оценки, а знания!

– Тонкое наблюдение, - неожиданносъязвила Ермакова.

– Выпускникам предстоит сдавать экзаменыв вуз, - продолжала я. - Каким образом они пройдут испытание?

– Щенячья наивность, - с легкимпрезрением отметила завуч. - Эти детки уедут в Англию, Америку, Германию.Родители отдадут баснословные деньги и пристроят идиотов.

– Насколько мне известно, западныеуниверситеты очень ревностно относятся к своей репутации.

Ирина Сергеевна навалилась грудью написьменный стол.

– Не все. И потом, кто ведет речь обОксфорде, Кембридже, Беркли и иже с ними? Например, Женя Николаев попал в некийзаштатный институт в Америке, не помню, как он называется. Ходил на лекции двагода, получил бумажку, весьма красивую, в печатях и штампах. Мол, окончил курспо специальности пиар и реклама. На мой взгляд, малоформатная школа вкакой-нибудь нашей деревне под названием Широкие Калоши дала бы ему лучшиезнания. Но Николаев сейчас работает в престижной фирме, ездит на иномарке. Такуж устроен российский человек: видит «корочки», подтверждающие заокеанскоеобразование, и моментально застывает в восторге. О, роскошный специалист! Онобучался в АМЕРИКЕ! Никто детально не интересуется, чему же его там учили. Такчто за наших выпускничков беспокоиться не надо. Знаете, сколько отец Николаевазаплатил за, с позволения сказать, высшее образование отпрыска? В общей суммепятьдесят тысяч долларов!

– Круто, - признала я.

Внезапно по лицу Ирины Сергеевны снова потеклислезы.

– Ну почему все так несправедливо? -судорожно зашептала она. - Всю жизнь мне не везет! Вышла замуж рано, родиласына, с девятнадцати лет при пеленках. Ни мамы, ни бабушки, способных помочь,не было, я сама ребенка волокла. Муж аспирантуру заканчивал, утром уйдет,вечером придет, сделает малышу «козу», поужинает и к телевизору. Что я видела?Зарплата копеечная, на новые сапоги год надо копить. Лёня стал кандидатом наук,но денег не прибавилось. В перестройку ближайшие его знакомые, такие же«остепененные», начали лапами бить. Один строительную фирму открыл, другойпродукты экспортировать стал. Сначала, конечно, ничего хорошего, сплошныеубытки и страх. Но сейчас! Первый в загородном коттедже на Рублевке живет,второй вообще в Испанию перебрался. А Лёня? Уж как я его упрашивала: начни своедело. Нет! Морду скорчит и бубнит: «Милая, я занимаюсь наукой, создан длявеликих открытий». И результат? Сидит в НИИ у двадцатого окна, оклад кошке насмех! Боже, да он же просто патологический лентяй! Всю жизнь я пашу. С огромнымтрудом в гимназию устроилась, еле пролезла, и что? Думаете, директор всю работутянет? Милая, да на моей памяти восемь начальников сменилось. Восемь!Руководство тасуется, а Ирина Сергеевна огород копает. Ну почему менядиректором не назначат, а? Объясните?

Ермакова схватила со стола газету и начала еюобмахиваться.

– Не знаю, - осторожно ответила я.

– И жизнь никак не становится легче, -чуть спокойнее продолжала завуч. - Сын женился, молодые у нас поселились,близнецов родили, вдвоем теперь с невесткой на кухне толкаемся. Она ведет себяприлично, ничего плохого сказать не могу, но иногда как взглянет - у меняжелудок сводит.

– Понимаю, - сочувственно кивнула я.

Ермакова отшвырнула смятую газету.

– Господи, что вы можете понять? Муж селписать книгу. Шестой год кропает! Запирается в комнате и к компьютеру. Есливойду к нему, он бесится, орет: «Не дают сосредоточиться! Это ты виновата, чтоя до сих пор Нобелевскую премию не получил!» В другой спальне молодые, к ним несунешься. И куда мне после тяжелого рабочего дня приткнуться? На кухне маюсь,над головой постирушка, на плите суп!

– К сожалению, так живет большинствороссиян, - тихо сказала я.

– И тут в нашу гимназию пришла Ника, - необращая внимания на мое замечание, рассказывала Ирина. - Ничего вродеособенного в ней не было, такая, как все. Мы не сразу подружились, нам это ни кчему было.

Ермакова запнулась, набрала полную грудьвоздуха, выдохнула и протянула:

– Зачем я так долго о себе рассказывала?Чтобы вам стало понятно: жизнь моя беспросветна. Сплошной кошмар. Нищета идосуг на кухне. И вдруг Ника! С ее возможностями, деньгами, украшениями…

Завуч замолчала и уставилась в окно. Я вежливопокашляла, затем решилась прервать затянувшуюся паузу:

– Ирина, Ника никогда не жила на широкуюногу. Василий зарабатывал копейки. Он очень похож на вашего мужа - предоставилсупруге одной бороться с жизненными неурядицами. А еще Ярцев может выпить. УТерешкиной не было бриллиантов, изумрудов или жемчугов, уж поверьте мне! Мыобщались не один год. Вероника иногда прибегала к нам одалживать денег - недотягивала до получки.

Ирина Сергеевна неожиданно расхохоталась:

– Ты дура!

Я с изумлением уставилась на завуча. Ничегосебе заявленьице…

– Полнейшая идиотка! - добавила Ермакова.- Дружила с Терешкиной и ничегошеньки о ней не знала! Ладно, слушай. У меняесть одна невинная забава, которая помогла мне раскусить Нику…

Я потрясла головой и постараласьсосредоточиться на повествовании.

Любому человеку требуется отдых, ИринаСергеевна не составляет исключения. Только где расслабиться? Дома возможностинет, денег на поездки в какой-нибудь Париж тоже нет, и Ермакова придумалафишку: когда ей становилось совсем невыносимо, завуч шла в… ювелирный магазин иначинала самозабвенно мерить украшения, которые никогда не смогла быприобрести. Продавцы в лавках всегда предельно внимательны, они великолепнознают: не следует смотреть на внешний вид клиента. Иногда из карманов грязныхбрюк лапотных мужиков появляются платиновые кредитки или толстые пачки денег.Поэтому Ирине Сергеевне всегда с улыбкой показывали кольца, браслеты, серьги.Завуч придирчиво перебирала блестящие «игрушки», а затем, изобразивнедовольство, уходила.

При посещении очередного салона ИринаСергеевна, замерев от восторга, приложила к шее потрясающей красоты ожерелье изизумрудов, взяла зеркало и вдруг услышала из-за колонны звонкий женский голос:

– Не слишком чистой воды камушек.

– Вы правы, - согласился невидимыйпродавец.

– Вон тот перстень получше. Это ведьсапфиры?

– Да. Есть два варианта оправы, видите?

– Лучше в золоте.

– Платина благороднее.

– Но в желтой отделке камень «играет». Атут что? О! Хочу это!

– То кольцо, что слева?